Очерк истории Дубны в ее топонимии

Дубна 1993

От составителей

           Начало этим запискам положила Н.П.Викторова, многие годы проработавшая в исполнительном комитете Дубненского горсовета.
           Помимо соавторов, в содержание очерка внесли вклад Л.Н.Беляев, В.Г.Иванов, Н.М.Калинина, С.О.Куликова, К.А.Любимова, А.А.Любимцев, Н.А.Неволина, В.А.Никитин, Г.М.Первомайский, Н.Г.Симонова, А.Н.Синаев, Е.Д.Федюнькин. М.Н.Харитонова, Т.Н.Шувалова и многие другие.
           Всем, кто способствовал написанию и изданию этого сочинения, мы выражаем глубокую благодарность.
 
 
           Выражается сильно российский народ!
Н.В.Гоголь, "Мертвые души"
 

П Р Е Д И С Л О В И Е

           История этих мест восходит к началу XII века. На слиянии рек Дубна и Волга, именуемом Ратминской стрелкой, существовало поселение городского типа. (Отметим, что название реки "Дубна" происходит от славянского слова "дълъбокая": глубокая. Дубов же здесь мало, хотя и встречаются.) Согласно летописям, поселение в Ратмино сжигали в ходе усобицы русских князей. История края возобновилась в XVIII веке. Тогда население округи занималось, в основном, сельским хозяйством и сапожным ремеслом. В Ратмино располагалось имение известного русского историка В.Н.Татищева, перешедшее затем к князьям Вяземским. До 1934 года на этих тверских землях стояли деревни Ратмино, Юркино, Александровка, Козлаки, Иваньково и Подберезье, входившие в состав сначала Корчевского уезда, а затем Кимрского района.
           Однако полная история Дубны - предмет другого, более глубокого исследования. Мы же попытаемся проследить "новейшую" историю города и его окрестностей. При этом наше внимание будет направлено, в основном, на названия местных "объектов" - как географических, так и некоторых иных. Названия географических объектов, топонимы (topos - место, onyma - название), и "истории", связанные с ними, и составляют содержание данного очерка. Не все топонимы, о которых говортся здесь, равнозначны. В топонимике существует понятие "микротопонима". Обычно - это названия еще не устоявшиеся, применяемые не всеми. Так, например, могут называться отдельные дома, кварталы, небольшие местечки. Часто, с течением времени, микротопонимы вообще выходят из употребления. Читателям нетрудно будет определять, когда описываемый топоним "на самом деле" является микротопонимом. Во всяком случае, мы не хотим навязывать неизвестные кому-либо топонимы в качестве устоявшихся.
           Конечно, авторы очерка не являются специалистами в топонимике, все они - ее любители, поэтому написанное,- скорее, игра в топонимику. Но авторы неравнодушны к своей малой Родине и хотя бы поэтому надеются, что эти коллективные записки с интересом прочтут читатели. Мы рассчитываем и на то, что читатели своими откликами будут способствовать улучшению их содержания.
 

КАНАЛ "МОСКВА-ВОЛГА"

           Канал... является замечательным архитектурным ансамблем нового социалистического типа, отражающим величие социалистической эпохи, пафос созидательного труда, творческое могущество советского народа, вдохновленного великими идеями построения коммунизма. БСЭ, второе издание, 1953 г.
           Современная история Дубны начинается со строительства канала "Москва-Волга" в 1934 году. По первоначальному плану перекрытие Волги предполагалось ниже того места, где сейчас стоит плотина: за впадением Дубны в Волгу, примерно в районе деревни Прислон, там, где с Волгой сливается речка Ситмеш. В то время здесь стоял монастырь; луг возле него называли "Ренда" - ( он сдавался монастырем в аренду). Берега Волги в тех местах более высокие, поэтому затрат на сооружение дамбы было бы меньше. А сам канал начинался бы по руслу Дубны, что тоже дешевле.
           Строительство уже начиналось. Монастырь снесли, стали бить шурфы. Однако, по причине неподходящих геологических условий (и на наше счастье) стройку пришлось перенести. Тем самым было положено начало событиям, с которыми все мы теперь связаны. При строительстве водохранилища на вновь выбранном месте под воду уходили многие населенные пункты. Некоторые из них решили перенести на новое место.
           Первой была перенесена правобережная деревня Иваньково: с холма, где ныне действует шлюз N 1, на территорию так называемой "Любомиловской лесной дачи" (сейчас по этой территории проходят часть улиц Векслера, Ленинградская и Мичурина). Деревня получила название Ново-Иваньково.
           Для доставки строительных материалов от железнодорожной станции Вербилки к стройке проложили железнодорожную ветку. Конечная станция и новый поселок гидростроителей, который начали строить на правом берегу, получили название "Большая Волга".
           В этом названии слышится "энтузиазм 30-х годов", могучая поступь эпохи "преобразования природы", когда в Москву "пришла большая Волга". То же - в названиях станций железной дороги: "Соревнование", "Темпы", Каналстрой". Кстати, были еще станции "Техника", "Ударные". Возможно, создатели этих топонимов хотели, чтобы из названий складывался призыв: "Соревнованием, техникой и ударными темпами канал - строй!" Но идея имела и дополнительный смысл, потому что каждая эта станция была и лагерем заключенных.
           Первым улицам и кварталам Большой Волги названия давались попросту, в зависимости от размещения на них тех или иных административных, хозяйственных организаций, служб: Лесозавод, Комендантский, Конпарк, Райгородок, Техучасток, 1-й и 2-й участки, поселок Техника <см. Приложение I>. На этих ныне забытых участках строились и жилые дома.
           На левом берегу Волги были сооружены механические мастерские. С восточного конца деревни Подберезье (в районе нынешней границы Дубны) поселились грабари - рабочие, занятые на строительстве канала. Их специализация - перевозка грунта. Возникли 1-й и 2-й Грабарские поселки, застроенные бараками. Позднее место, где стоят поселки, стали называть "Грабари" (иногда неправильно - "Гробари"). Южнее Подберезья появились жилые дома, бараки, хозяйственные постройки; возник поселок "Новостройка" со своими участками: Северный городок, Стройдвор, Подсобное хозяйство (последнее название сохранилось до сих пор).
           Стали застраиваться бараками и берега Волги. Тут под охраной жили заключенные. Их руками рылся котлован под новое русло Волги. Тачка и кирка, орудия этого "пролетариата", плюс два полуторакубовых экскаватора - вот и вся техника. Можно было сорваться вниз, но технологический процесс из-за этого не менялся. Очевидцы запоминили котлован, как страшную черную яму, в темной глубине которой копошились грешники. Умерших хоронили без гробов, по несколько человек в одной яме. Одно из таких кладбищ южнее территории КБ "Радуга".
           После сооружения плотины местная география радикально изменилась. Леса, деревни, села, погосты и прочие мелкие географические объекты к западу от Левобережья стали дном Иваньковского водохранилища. Под воду ушел и город Корчева [1]. Перед затоплением его перенесли в Конаково; при этом взорвали два храма. Один из купеческих домов оказался выше уровня моря - теперь в нем располагается спортивная база (около острова Синяки). С исчезновением города исчезло и упоминание о нем в очередном и последующем изданиях БСЭ: как говорится, нет города - нет проблемы!
           Канал создавался не только как крупное гидротехническое сооружение. Ему были приданы черты монументального произведения искусства "эпохи социализма". Так, на берегах аванпоста волжского гидроузла были установлены две грандиозные статуи работы известного скульптора С.Д.Меркурова. Одна из них - памятник В.И.Ленину - была установлена между шлюзом и старым руслом Волги, на длинном и узком искусственном острове. Напротив, "на материке", поставили прижизненное изваяние И.В.Сталина. Каждая статуя составила в высоту 15 метров. Высота монументов вместе с постаментами достигла 26 метров [2].
           Строительство плотины было завершено в 1936 году, а канал введен в эксплуатацию 15 июля 1937 года. "Опыт строительства канала широко используется на великих стройках послевоенных пятилеток" - бесстрастно отметила в 1953 году Большая советская энциклопедия.
           Поселок Большая Волга стал довольно оживленным. Кроме работников гидросооружений, здесь разместились водники и железнодорожники. Стояла пристань (скорее - порт), - большая, чем ныне в соседних Кимрах, светил огнями плавучий ресторан. Была зимняя стоянка для судов. На железнодорожной станции работала контейнерная площадка, обслуживавшая Кимры. Территория вокруг памятников вождям содержалась в образцовом порядке: травка газонов регулярно постригалась, дорожки были посыпаны красным толченым кирпичем. На клумбах летом высаживались цветы. Место для гуляний было привлекательное и довольно многолюдное.
           В 1947 году, когда отмечалось 800-летие Москвы, первоначальное название канала, "Москва-Волга", было изменено на "канал имени Москвы". Название это, на наш взгляд неудачное, употребляется только в официальной случаях, а все окрестные жители говорят просто "Канал".
           "Проспект" Волга рассекает местность на Лево- и Правобережье. Левобережье с запада ограничено дамбой. В северной части дамбы, там, где она, поворачивая, уходит в лес, водохранилище образует заливчик, называемый "Уголок". После строительства здесь лодочного причала Уголок получил второе название - "БАМ".
           С севера Левобережье ограничено Северной Канавой, идущей от дамбы и впадающей в Волгу. Северная Канава - ныне официальная граница, за которой кончается Дубна Московской области и начинается Кимрский район Тверской.
           Место вблизи пересечения Северной Канавы с дорогой на Кимры имеет замечательное название - Урчало. Скорее всего, потому, что вода в Канаве здесь журчит ("урчит"). А возле устья Северной Канавы стоял загадочного происхождения большой железный крест. Это место так и называется - Крест.
           На юге Левобережья протекает так называемая Южная Канава, также идущая от дамбы. Соединяясь с ручьем Суглинок, она впадает в Волгу.
           Обе Канавы служат для отвода воды, просачивающейся через дамбу. Можно сказать, что Левобережье - это своего рода "остров". Севернее его, за Канавой, - Залесье, место ягодно-грибных и лыжных прогулок. Этот обширный лес тянется до деревень Кимрского района. Одна из них - Ларцево, другая - Губин Угол.
           Правобережье, ограниченное на западе каналом, а на юге и востоке - реками Сестрой и Дубной, тоже образует этакий "остров" (канал проходит н а д Сестрой, по насыпи). Поэтому туристские соревнования на байдарках вокруг "острова" теперь называют "кругосветкой". Здесь много болот, а в них (как утверждают старожилы) кишели змеи. Видимо, поэтому некоторые местные жители называли "остров" Змеиным.
           Сестра, пройдя под каналом, образует укромный заливчик, называемый Козой. Возможно, это связано с названием деревни Козлаки, что поблизости. На карте заливчик называется Промываловка. Чуть ниже, за Козлаками, в Сестру впадает малозаметный ручей, имеющий имя собственное - Понюшенский.
           Посреди Змеиного течет Черная Речка. До Войны она была полноводна: здесь даже встречались бобровые хатки. Бобры жили на Черной Речке до начала 60-х годов, а опустевшие хатки можно было видеть и в начале 80-х.
           Украшают Змеиный остров два живописных озера. "Настоящих" названий у озер нет, их называют "На Черной речке" и - "На Большой Волге". Последнее на современных картах почему-то помечено Лебяжьим, хотя лебедей там никто еще не замечал. (Лучше бы уж тогда - "Лебединое озеро"!) Старожилы и ныне привычно называют озеро "На Большой Волге" и местность вблизи "1-м участком".
           Старое русло Волги стало любимым место подледного лова: зимой оно всегда покрыто льдом, рядом - автобусная остановка. Рыбаки называют этот небольшой залив "Аппендицитом". По науке, конечно, правильнее называть "Аппендиксом", но с народной топонимикой спорить не приходится.
           Иваньковское водохранилище называют также Московским Морем. Берега его изрезаны заливами. На нем много живописных островов. Некоторые из них помимо "официальных" названий имеют еще и неофициальные.
           Маленький остров Могильный, обозначаемый на современных картах Могилевским, иронично именуется островом св. Елены. Несмотря на отдаленность и необитаемость острова, его название не имеет никакого отношения к Наполеону. До образования моря здесь стояла деревня Крева (теперь она стоит на кимрской дороге и не входит во владения Дубны). На возвышенном месте деревни - это и есть ныне остров св.Елены - была церквушка, посвященная упоминаемой святой, и кревской погост. (Святых Елен было, вообще говоря, четыре. Какая из них наша - авторы не знают.) В низкую воду, говорят, проступает еще вблизи острова груда кирпича - печальное напоминание о прошлой жизни.
           Другие два острова, обозначенные на картах "Мутненский Мох" и "Шевница" (топонимы, неизвестные современникам), носят широко известные названия: "А" и "Б", соответственно.
           Один из прилегающих к Дубне полуостровов, на территории Конаковского района Тверской области, дубненцы называют Тайванем. Это связано, по-видимому, с деятельностью таинственного предприятия - "ящика" "Альтаир" (стоящего здесь с послевоенных времен). Вообще-то "Альтаир" - это маленький "ящик", так сказать, "ящичек". На карте оно помечено как "пионерлаг".
 

ТРИДЦАТКА

           В октябре 1937 года Президиум ВЦИК принял постановление "Об образовании рабочего поселка Иваньково Кимрского района Калининской (Тверской) области". В состав обширного и разбросанного поселка вошли: на правом берегу - Большая Волга, на левом - поселение, называющееся (довольно странно) "Пекуновским винокуренным заводом", а также деревни Подберезье, Крева и поселок Новостройка. Топоним "Подберезье", помимо разговорной традиции, остался в названии улицы, идущей параллельно нынешней улице Кирова: Ново-Подберезская. На территории Иваньково расположился и завод No 30, выросший из тех самых механических мастерских гидросооружений. Его кратко называли "Тридцатка". Здесь под руководством Главного Конструктора И.В.Четверикова выпускали гидросамолеты.
           Названия проездов, жилых кварталов и "участков" раннего Иваньково сохранились до послевоенного времени. Многие из них затем исчезли, а топоним "Тридцатка" оказался необычайно живуч. Это неудивительно: во времена "индустриализации" военные заводы - а других, по-видимому, и не было - являлись "номерными ящиками" и такие топонимы встречались по всей стране. Так что "Тридцаткой" стали обозначать все Левобережье, причем "Иваньково" в разговорной речи употреблялось все реже. Понятно: Завод No 30 - основной работодатель этих мест и источник снабжения. Знатоки отмечают еще, что наиболее точное название у этого топонима - "Тридцатый".
           Что касается Пекуновского винокуренного завода - до революции здесь, на месте нынешней деревни Пекуново, было одно из хозяйств известного миллионщика и мецената Саввы Мамонтова. Ходит легенда, что в Пекуново, в гости к Савве, не раз заезживал Федор Шаляпин: любил, дескать, отведать стерляжьей ушицы великий артист. Теперь Пекуново (как и Крева) принадлежит Кимрскому району Тверской области.
           Во время Великой Отечественной войны фронт приблизился к нашим местам довольно близко: до Конаково. Были сняты и увезены на переплавку рельсы железнодорожной ветки. В Иваньково возвели оборонительные сооружения. На заводе появились зенитные установки, сторожевые вышки. Сосновый бор перед плотиной вырубили для обеспечения секторов обстрела. Около плотины установили долговременные оборонительные точки - ДОТы. В 1975-м году (к 30-летию Победы) один из них оформили в виде памятника. На 9-е мая пионеры (а в самое последнее время и скауты!) возлагают к нему цветы, несут почетный караул. Это место теперь так и называется - ДОТ.
           Осенью 1941 года иваньковцы увидели зарево горящего Калинина. Поступил срочный приказ об эвакуации "Тридцатого". Была составлена флотилия из парохода "Академик Бах" и двух барж, ведомых буксиром "Семен Буденный". На баржах - оборудование, охранявшие его рабочие и зенитные пулеметные установки. На пароходе - документация, сотрудники заводоуправления, семьи. 16 октября, в мокрый снег и сильный ветер, караван пустился вниз по Волге. В оставшихся цехах занимались ремонтом военной техники.
           Несколько дней караван, согласно приказу, шел без остановок - опасались диверсий. Обошлось без налетов авиации. Но лиха хватили немало. Быстро кончились сухие пайки. Негде было обогреться, негде помыться. Спали вповалку. Наконец, стало совсем невмоготу. С барж стали требовать пристать к берегу. Руководство долго не решалось нарушить приказ. Тогда с баржи дали очередь из пулемета поверх буксира. Это подействовало и караван высадился на берег. От усталости и истощения некоторые не могли сами идти по трапам, кое-кто свалился в ледяную воду. Но, наконец, весь берег зачернел людьми, запылали костры, народ стал приходить в себя...
           Полная драматизма одиссея тридцатников закончилась под Горьким: караван вмерз в лед. В это время началось контрнаступление наших войск под Москвой, и Тридцатому было приказано вернуться, но уже в Москву. Спустя полтора месяца, на новом месте, завод, перестроившись, выпустил первый штурмовик Ил-2. Тридцатый с тех пор так и остался в Москве, а КБ Четверикова еще до окончания Войны возвратилось в Иваньково, и здесь, получив новый номер, завод вновь приступил к гидросамолетам. Но для жителей местность по-прежнему осталась Тридцаткой.
           Посде Войны Тридцатка-Иваньково и Большая Волга постепенно расширялись, застраивались. Индивидуальные дома появились к северу от района Новостройка. Строились и четырехэтажные дома - самые крупные для того времени. Индивидуальные дома возникли и к югу от Большой Волги. Были проложены новые улицы, переулки, которые получили традиционно политические названия: Советская, Коммунистическая, Пролетарская (Большая Волга), Октябрьская, Мира, Советская, Ленина, Кирова, Урицкого, Стахановская, переулки Горьковский, Фрунзенский, Чапаевский (Иваньково). Почему-то не было улицы Сталина.
           Давали названия и общечеловеческие: Речная, Волжская, Лесная, Школьная, Вокзальная, Станционная, Водников, Охотников (на Большой Волге), Левобережная, 1-я и 2-я Лесные, Хлебозаводская, переулки Болотный, Песчаный, Волжский, Базарный, Больничный, Восточный, Северный (в Иваньково). Пожалуй, только названия "Волжская" и "Водников" несли на себе своеобразие нашей местности.
           Осенью 1947 года профиль завода изменился. Из Германии были доставлены немецкие авиационные специалисты. Домики для них, и теперь еще именуемые финскими и рижскими, построили военнопленные немцы и венгры. Венгров здешние жители по неожиданной языковой прихоти называли их самоназванием - мадьярями. По улице Стахановской (ныне - Свободы) был устроен лагерь военнопленных. Немцы ходили на работу под конвоем, "мадьяры" - сами. После постройки финско-рижского массива военнопленных куда-то увезли, а в бараки по Стахановской (при каждом бараке - отдельно стоящий деревянный "туалет") переселили наших людей из домов по улицам Октябрьской, Ленина и других.
           На освободившихся площадях поселили с семьями немецких авиаконструкторов двух мощных конструкторских бюро - Юнкерса и Мессершмитта. Первыми руководил герр Бааде (его заместитель - Г.Н.Обрубов), вторыми - герр Рессинг (заместитель - А.Я.Березняк). Немцы и наши работали вместе. Те учили русский, эти - немецкий. Наши конструкторы - молодые, обходились пузырьком с тушью и рейсшиной. Немцы - в годах, почтенные, аккуратные, привезли с собой хитрые чертежные станки (наверное, на них раньше чертились "Мессера"). Создатели "Мессеров" свободно гуляли по Иваньково, купались в Волге, ходили в "немецкий магазин" (булочная по улице Ленина), их киндеры учились в "немецкой школе" (неподалеку от бани). До 1949 года все, кто работал вместе с немцами, именовались "господами". С образованием ГДР и СЕПГ, советские товарищи вновь стали "товарищами". За несколько лет КБ Бааде создало двухмоторный реактивный бомбардировщик, а КБ Рессинга - сверхзвуковой истребитель.
           В 1952 году часть "Тридцатки" отгородили от немцев и под руководством Березняка начали работу над новым секретным самолетом-снарядом. "Тридцатка" стала филиалом фирмы МиГ. Немцев отправили сначала в Савелово, к известному авиаконструктору Бартини, а в середине 50-х годов под звуки духового оркестра проводили на Родину.
 

ГОРОД НАУКИ

           В 1946-м году, после знаменитой речи Черчилля, в которой сэр Уинстон впервые употребил термин "холодная война", климат в СССР и мире резко изменился. В стране, еще не пришедшей в себя после Войны, форсировались работы по атомной проблеме. Вырвать ядерную дубинку из рук мирового жандарма, США, - такова была задача.
           В конце 1946 года Правительство СССР приняло решение, снова радикально изменившее судьбу наших спокойных доселе мест. Для строительства мощного ускорителя заряженных частиц - синхроциклотрона - стали искать подходящее место: достаточно близкое к Москве (где были высококвалифицированные научные и технические кадры), со стабильными источниками электроэнергии, а также железнодорожным и водным сообщением для доставки большегабаритных конструкций. Несмотря на чисто научное значение ускорителя, "объект" считался секретным. Высвобождение ядерной энергии как дело новое, неизвесное и опасное старались делать не слишком близко от Москвы и крупных населенных пунктов. Народная молва утверждает, что место строительства выбирал сам Лаврентий Палыч. (Говорят, что любил он в этих местах поохотиться. Но вот до Войны или после - неизвестно.) На замечание, что железная дорога до Иваньково снята, он повелел немедля восстановить ее. Впрочем, самодурства в этом не было, поскольку насыпь - основная часть дороги - сохранилась. Заодно было проложено приличное по тем временам шоссе - Дмитровское.
           В 1948 году посреди болот вблизи деревни Ново-Иваньково Александровского сельского Совета Кимрского района Калининской области развернулось строительство так называемой "Гидротехнической лаборатории" (ГТЛ). Под этим псевдонимом скрывался будущий первый ускоритель современной Лаборатории ядерных проблем ОИЯИ.
           Еще весной 1947 года вернулся из Америки М.Г.Мещеряков, член экспертной комиссии ЮНЭСКО, будущий заместитель директора Курчатовского института. Вместе с генералом от МГБ А.П.Лепиловым он был направлен на места, определенные всесильным министром. Генерал стал начальником строительства, а ученый - научным руководителем работ по созданию синхроциклотрона.
           Прибыв на место, Мещеряков решительно перенес стройплощадку из болота в сторону небольшой возвышенности (где сейчас находится площадка ЛЯП). По распоряжению Лепилова строительство было оцеплено. Свободное движение по плотине, по туннелю - ограничено. Все это возбудило интерес иваньковцев. Нашлись расторопные лодочники-сталкеры, переправлявшие любопытствующих в зону. Кое-кто сам переплывал Волгу. Проникшие на объект следовали... к магазину Военторга, за продуктами.
           Юго-западнее Ново-Иванькова, помимо бетонного куба, возводившегося в сосновом бору, строились бараки, жилые дома, административно-хозяйственные здания. Появилась улица Центральная (ныне Жолио-Кюри), первая улица будущей Дубны. Самым многолюдным был "Проезд 4" (впоследствии - Комсомольская, ныне - Блохинцева). Здесь было 6 бараков (28 комнат по 12 кв. м), где, как в общежитии, жили молодежь и семейные. За водой ходили на колонку, на будущую Инженерную. Улицы Парковая, Центральная, Песчаная, Южная тогда только намечались.
           Работали как вольные, так и тысячи заключенных, "зэков", имевших вместо имен порядковые номера. Жили они тоже в бараках. Охраняли их "стрелки" - солдаты из Средней Азии, для которых были построены ...юрты. И в зной и в стужу заключенные плелись на стройку, подгоняемые конвоирами с собаками. Вольным пересекать их путь не разрешалось. Приходилось дожидаться, пока не пройдет последняя охрана. Умерших "зэков" закапывали в лесу, по правую сторону дороги в Ратмино, обозначая место табличкой с номером. Табличек хватало, поэтому ускоритель, как и ранее - канал, строился очень быстро.
           От поколения к поколению дубненцы передают много историй о тех временах: смешных и печальных, романтических и драматических. Например, побег из лагеря "полковника-власовца" со своими людьми. Захватив грузовик, они рванули в сторону плотины. Разоружили охранников на трех постах и направились в сторону Кимр. Попалась по дороге какая-то машина. Ее остановили, взяли у шофера бензин. "Прикончить этого?" - логично спросили "полковника" зэки. - "Нет, - ответил "власовец". - Ехать надо." В это время далеко за Кимрами, в районе Медведицы, по тревоге была поднята воинская часть. Беглецов окружили, частью постреляли, частью взяли. Что стало с "полковником-власовцем" - об этом в Дубне знают, но, видимо, немногие.
           Между Волгой и Инженерной улицей возвышался двухэтажный "Лепиловский" домик, где жил начальник строительства Лепилов. Грозный был управляющий, всегда с палкой ходил...
           Приятное воспоминание сохранили старожилы о бане, которая состояла из двух юрт, соединенных коридором: в одной был предбанник, а в другой - банная зала! Баня стояла в низинке - там, где сейчас прибрежный парк - место отдыха трудящихся и интеллигенции.
           Жители поселка пользовались магазином, который сейчас называется "Колосок". Тогда он был разделен на две части: продуктовую и промтоварную. (До сих пор в магазине - два входа, только стена исчезла. Так что этот магазинчик - музейная редкость.) Ходили сюда вдоль колючей проволоки, за которой строился административный корпус ГТЛ.
           Между Ново-Иваньковым и бараками был базарчик. Сначала на земле товар раскладывали, потом сельсовет столы установил. Торговали больше рыбой. Ах, какие щуки лежали на столах, какие лещи и судаки! Теперь такие и не приснятся. Принесешь, бывало, леща или судака домой, положишь в таз мыть, а он отдышится и ну - по воде хвостом бить, да из таза выпрыгивать!
           Сосновый бор тогда тянулся до Черной Речки, до деревеньки Заречье. Называлось то место Холмами: то высоко, то низко. В общем, райским уголком был тогда поселок. И транспорта никакого. Нужно на левый берег попасть - подходи к Волге, кричи перевозчика. Тут же приедет и перевезет. На "той" стороне стоял зеленый двухэтажный дом. По нему и ориентировались...
           В декаре 1949 года, как раз к 70-летию Сталина, ускоритель был пущен. Некоторое время люди Лаврентия Павловича пытались выяснить у ученых, будет ли "овес" от этого сооружения. Но поскольку дело было сделано, на одном из совещаний в Москве В.П.Джелепов сообщил интересующимся, что в Дубне построен чисто научный объект и что "овса" и не предполагалось. Увидев вытянувшиеся лица государственных деятелей, Курчатов, присутствовавший на совещании, удовлетворенно погладил свою бороду. Ученые, ненароком обведя генералов вокруг пальцев, начали исследования. В число научных сотрудников, прибывавших сюда, вошел и известный физик, ученик Э.Ферми, Бруно Понтекорво. Сев на пароход в солнечном Палермо, итальянский физик-коммунист совершил квантовый, окутанный легендами переход через Финляндию в СССР. Его присутствие в Дубне было окружено тайной. Старший сын ученого, Джиль, подписывал в школе тетрадь только по имени, опуская фамилию.
           Недалеко от синхроциклотрона в 1950-м году началось строительство еще более мощного ускорителя - синхрофазотрона, скрывавшегося за вывеской Электрофизической лаборатории Академии наук (ЭФЛАН). В поселке появились новые улицы и проезды: Транспортная, Хозяйственная, Школьная, Лесная, Песчаная, Рабочая, Шоссейная, Южная, Парковая.
           Строились "финские" домики, одноэтажная школа, коттеджи, и, знаменитые "клопеджи", - 2-этажные деревянные жилые дома. (Слово "клопедж" употребляется и поныне. Этимология его очевидна.) К западу от деревни Александровка появились четырехквартирные "финские" домики-времянки. Квартал получил название "поселок Александровка", в нем образовались улицы 8 Марта, Новогодняя, Дружбы, Сосновая.
           В поселке три (ныне исчезнувшие) дома блистали именами собственными. Неподалеку от нынешней 4-й школы стоял барак-столовая "Голубой Дунай". Позже в нем разместился хозяйственный магазин.
           У пересечения нынешних улиц Мира и Мичурина стояла другая топонимическая достопримечательность - сельпо, а по существу - винная лавка, называвшаяся в народе "Зеленый шум". Торговлей здесь заправлял продавец Иван Иваныч. Продукты давал. Кого знал - тому в долг, особенно водку. А к водочке и закусочку припасет и все это запишет в список должников на длинную карточку - она у него всегда на прилавке лежала.
           А на месте нынешней детской молочной кухни красовалась деревянная жилая двухэтажка "Под крышами Парижа" (!). В каждую квартиру был отдельный вход; с улицы на второй этаж - по крутой внешней лесенке. То был лучший дом в поселке. Его жильцам завидовали: дом ведь, а не барак какой-нибудь или юрта полутемная. Несмотря на выдающееся название и прочие достоинства, это было сооружение, изнутри напоминавшее клопедж. Потому его и снесли.
           Население местности быстро увеличилось до 5000 человек. Прямо-таки по Пушкину (а точнее - по Берия) "из топи блат" вырос научный поселок. В 1954 году образовался поселковый Совет. До того советской власти в поселке не было, в ней не было и нужды: все управлялось из Министерства "среднего" машиностроения. После строительства новой школы, Nо 6, старая, на улице Школьной (ныне Советской), была отведена поселковому Совету. Поселкового комитета КПСС тогда не было. Партия была представлена политотделом, подчинявшимся непосредственно "по линии" Средмаша.
           Пора было давать новорожденному имя. Физики уже тогда умели шутить: одни предлагали назвать центр ядерных исследований "Лепиловым" или "Мещеряковым", другие, не менее изобретательно, выдвигали название "Ядреный". Мол, ядра исследуем. Трезвомыслие все же победило. Дитяте было предложено имя "Дубна" (с ударением на "а"), по названию реки. К изумлению перводубненцев Москва утвердила название "Дубно" (с ударением на "у").
           Добрые сталинские времена прошли. Тепло хрущевской оттепели отогрело и Дубну. 26 марта 1956 года на базе ГТЛ и ЭФЛАН был создан Объединенный институт ядерных исследований - ОИЯИ. Полномочные представители 12 социалистических стран подписали в Москве соглашение об организации института по исследованиям в области физики атомного ядра и элементарных частиц в мирных целях. Лаборатории института получили сокращения: ЛВЭ (лаборатория высоких энергий), ЛЯП (лаборатория ядерных проблем). Окончание "АН" в сокращениях стало ненужным, потому что со стороны страны местопребывания институт целиком "курировался" Министерством "среднего" машиностроения. Забавные сокращения стали топонимами, и озадачивают теперь только приезжих. Названия новых лабораторий и подразделений Института - ЛЯР, ЛНФ, ЛТФ, ЛВТА, ЦЭМ - уже никого не удивляли. Старые сотрудники Института любят озадачивать новичков вопросом: кто работает в ОИЯИ? - Оияйцы и Оияйки... Именно так называл дубненцев Курчатов. "Оияйцы приехали!" - радостно констатировал он.
           Несолидно было Международному Институту прозябать в поселке. 24 июля 1956 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР поселок Дубно получил статус города. К удовлетворению дубненцев его название было восстановлено и в своем первозданном виде стало известным всему миру. Но до сих пор дикторы центральных радио и телевидения, либо путают ударение в слове "Дубна", либо норовят сказать "дубнинский".
           За рекой, имя которой было дано городу, простирались Московские земли, которые явно приманивали к себе многих новоявленных горожан. В Москву от руководства ОИЯИ пошла челобитная: нам-де сподручнее будет исследовать ядра, если к себе возьмете. Физики опять немного хитрили: надеялись, что в столичную область возьмут только территорию ОИЯИ, без окрестных деревень, без Большой Волги, то есть без обузы. Немного поразмыслив, в белокаменной милостиво решили приблизить к себе Мировой Научный Центр. Но столица к тому же решила, что ей виднее, кого с кем объединять, и в сентябре 1956 года в состав Дубны были включены все населенные пункты Правобережья: из Иваньковского поселкового Совета - Большая Волга, а из Александровского сельского Совета - Александровка, Козлаки, Ново-Иваньково, Ратмино, Юркино. Александровский сельский Совет при этом был упразднен. Объединенная Дубна была передана из Калининской области в Московскую как город областного подчинения. Калинин ввязываться в спор с первопрестольной не посмел.
           После воссоединения Большой Волги с Дубной в городе оказались одинаково названные улицы. Поэтому исполком в марте 1957 года изменил названия сразу нескольких улиц города. <См. Приложение II>
           Для Объединенного института ядерных исследований то был золотой век. Никогда уже государственная казна, видимо, не будет так щедра и обильна, как в те благословенные годы. Строились новые лаборатории, увеличивалось число научных сотрудников, инженеров, рабочих. "Аборигены" из близлежащих Кимр, Талдома и окрестных деревень старались не стушеваться перед важными иностранцами и легкомысленными выпускниками столичных вузов. Молодые специалисты, будущие Ландау (или Капицы), самоуверенно полагавшие, что Дубна (как, впрочем, и весь мир) создана исключительно для них, с удивлением вслушивались в местный кимрско-талдомский диалект. И вскоре некоторые пришельцы начали щеголять словечками вроде "евонный" и даже "еенный".
           Слово "Дубна" стало известным всей стране. Что там делали эти физики - мало кто понимал, но их престиж был исключительно высок. Ведущие дубненские ученые - Н.Н.Боголюбов, Д.И.Блохинцев, В.И.Векслер, В.П.Джелепов, М.Г.Мещеряков, Б.М.Понтекорво, Г.Н.Флеров, И.М.Франк представлялись личностями таинственными и легендарными. Неистовый Высоцкий посвятил Дубне песню, в которой почтительно срифмовал: "Понтекорво - здорово". Оияйцы тоже чтили своих великих, но, порой, несколько непринужденно. Так, патриарха города науки, М.Г.Мещерякова, сотрудники за глаза (но уважительно) звали (и до сих пор зовут) эМ-Гэ.
           В это же время постепенно складывался неповторимый внешний облик Дубны. Улицы, проложенные в сосновом лесу, песчаные волжские берега... - все это не раз воспевалось поэтами и прозаиками. Атмосфера творческого свободомыслия Дубны была притягательна, и сюда с удовольствием приезжали начинающие и маститые артисты, писатели, художники. Дубна стала центром духовной жизни. Дубненцы уже стали путать - то ли Вознесенский, то ли Рождественский написал: то ли о соснах, то ли о березах, растущих сквозь асфальт.
           Город среди сосен рос. На месте снесенных бараков (на берегу Волги, напротив нынешней гостиницы "Дубна") был заложен парк. Для сотрудников института строились 2-х и 3-этажные жилые дома, Дом культуры "Мир", магазины. Один из первых магазинов, ныне имеющий нелепое для гастронома название "Россиянин", в то время так и назывался "1-й магазин". Столь же часто его называли (и до сих пор) магазином "На горке". Для равнинной Дубны трехметровая возвышенность, на которой стоит "1-й", пожалуй, можно назвать и горкой. Названия магазинов, столовых и других "заведений" к топонимам не относят, это уже предмет более общей науки - ономастики. Однако название "На горке" относится не только к магазину, но и к месту.
           В конце 50-х - начале 60-х годов постепенно сносится деревня Ново-Иваньково. Первую улицу деревни как ветром сдуло и не ее месте начали формироваться улицы Мичурина, Мира, Ленинградская. (Последняя, кстати, напоминает, что первый проект Дубны - разработка института "Ленпроект". Питерские веяния чувствуются и в названиях Моховой и Инженерной, расположенных, как и в северной столице, неподалеку.) Вторая улица Ново-Иванькова (где теперь дорога на ЛВЭ) стояла дольше и оставила после себя у дороги Кудрявую березу. Несколько лет Кудрявая напоминала о незадачливой судьбе людей, не по своей воле несколько раз сменивших свою маленькую родину. (Теперь той березы нет. На ее месте возвышается "терем Тюленева", то есть административное здание СМУ-5.)
           В "городе науки" переименование улиц началось уже на втором году жизни. Дубну посетил французский физик Ф.Жолио-Кюри - в 1958 году Центральная вместе с площадью была переименована в улицу Жолио-Кюри.
           В 1960-м Южная стала улицей Курчатова. Отцам города нарождающаяся традиция представлялась делом государственной важности. Однако подростки, выросшие здесь и ходившие драться "на бараки", по-прежнему называли себя "южанами". Став взрослыми, они и поныне вспоминают, что жили на Южной. Немного найдется людей, которые с гордостью называют себя по имени улицы.
           В 1961-м Песчаная переименована в улицу Вавилова. В то время знали единственного Вавилова - Сергея Ивановича. Подразумевалось, что Песчаная переименована в его честь. Только в 80-х годах становится известен его брат, не менее великий ученый Вавилов - Николай Иванович.
 

АДМИНИСТРАТИВНО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОПЫТЫ

           Административно-географические преобразования на Правом берегу завершились, и Москва взялась за Левый: Иваньково решило не отставать. Тогдашний директор ДМЗ, С.И.Белиловский взял обязательство до выхода на пенсию присоединить Иваньково к Московской области. Нажим на Москву усилился, и в мае 1958 года Иваньково тоже получило статус города с переводом из Калининской области в Московскую. ОИЯИ тяготился владением Большой Волги, поэтому ее вручили городу авиаторов. Теперь на левом и правом берегах Волги появились два подмосковных города, Дубна и Иваньково, с населением, соответственно, 15 и 20 тысяч человек.
           Между жителями этих городов с самого начала было положено неравенство. В Дубне жили иностранные специалисты, город принадлежал богатому Минсредмашу; этот аристократический городок асфальтировался, озеленялся, телефонизировался (короче - "финансировался") гораздо больше, чем провинциальное Иваньково, которое жило на попечении менее богатого Минавиапрома. Советские ученые, а вместе с ними и прочие советские граждане - жители Дубны, жили в условиях особого, ОРС'овского снабжения, а Тридцатка - ТОРГ'овского. Жить и работать в зеленой тихой Дубне было, конечно, приятно. Но привилегии постепенно воспринимались некоторыми дубненцами как должное. А Иваньковцы и Большеволжцы, жившие - как и вся прочая страна - в обычных советских условиях, с чувством морального превосходства поглядывали на привилегированных. Сейчас время тех привилегий и ограничений прошло, но усобица между левым и правым берегами, к сожалению, остается.
           До образования ОИЯИ Дубна была "полузакрытым" научным поселком: в районе Черной Речки стоял милицейский пост, где могли проверить документы (в первую очередь у водителей машин). После создания Объединенного института Дубна стала официально городом международной науки, но кое-что из бдительного прошлого в ней еще осталось. Советские могли практически беспрепятственно войти и выйти из "зоны". Но для иностраннцев была "открыта" только московская дорога и окрестности города. Неформальные контакты советских и иностранных сотрудников ОИЯИ держались под наблюдением. При поступлении на работу молодые советские специалисты проходили "инструктаж": сообщать о всех неформальных связях с иностранцами; соответствующие "органы" называть не "Первым отделом", а "Отделом охраны" и т.д. Прилагалась схема, на которой было помечено, где могли появляться иностранцы. Такой порядок сохранился до самого последнего времени.
           Но все-таки это было неприлично, когда рядом стояли два города: один - для черных, другой - для белых. Находились сторонники Великого Объединения. Сильно поддержал эту идею первый Первый секретарь дубненского горкома, А.Г.Скворцов. И в декабре 1960 года Иваньково было присоединено к Дубне. По мнению одних, это позволило "комплексно" решать жизненно-важные проблемы жителей, по мнению других, города продолжали жить самостоятельной жизнью. Во всяком случае, как Право-, так и Левобережье называли и называют друг друга "Та Сторона". Иной раз в разговоре по телефону и сейчас приходится уточнять, кто на каком берегу находится. Даже теперь иваньковцы и большеволжцы говорят "отправиться в Дубну", а Большую Волгу горожане порой называют коротко - "БэВэ".
           "Большая Дубна" находилась (и сейчас находится) на территории Талодомского района, но определена как город Московского областного подчинения. (Талдом нам не указ.) Снабжалась Дубна прямо из столицы. Поэтому ближнее Зарубежье - те же талдомчане, а также кимряки и конаковцы - часто наведывались в Дубну за покупками. Дубненцы в долгу не оставались и в базарные дни наводняли рынки Кимр и Талдома.
           В Дубне возникла щекотливая задача: из двух горкомов и исполкомов сделать один. На первых порах "Партийный дом" разместили на Советской, 11, а исполком отправили "на ту сторону", на место "немецкой школы". Но вскоре стало очевидно, что это неудобно, и исполком устроился на площади Мира, поближе к резиденции Первого (где пребывает и по сей день - уже в ранге мэрии).
           Три сложившихся района города (Большая Волга, Институтская Часть и Левобережье) сохранили вторые названия, которыми пользуются некоторые старожилы: "Дубна-1", "Дубна-2", "Дубна-3" - по номерам почтовых отделений. Однако мало кто из нынешних дубненцев знает, что почтовое отделение Дубна-1 - это Большая Волга, а Дубна-2 - Александровка. Только Дубну-3 большинство правильно связывает с Левобережьем.
           Великое Объединение потребовало Великих Переименований. 10 января 1961 года исполком переименовал ряд улиц Иваньково, названия которых дублировали улицы Дубны: Парковая, Рабочая, Комсомольская, Московская, Советская, Мира и др. <см. Приложение II>. Сейчас трудно понять, почему тогда, давая новые названия, вспомнили о Володарском, Войкове, Орджоникидзе. Все-таки имена этих деятелей Партии и Правительства были популярны в 30-х годах. Более понятно использование имен Жуковского (рядом - авиационный завод) и Макаренко (рядом - школа N 1), а также Маркса (теоретик коммунизма был тогда вне подозрений).
           Помимо переименованных, в Левобережье появились и новые улицы и кварталы. С обеих сторон от возведенного дворца культуры "Октябрь" - 1-й и 2-й Театральные проезды. Перед "Октябрем" - площадь Космонавтов. Некоторые старые кварталы приобрели фольклорные названия. Так, "Чертовым кругом" молодежь назвала квадрат, образованный улицами Ленина, Маркса, Октябрьской и Центральной. Здесь - "гуляли". Если вместо Маркса прогуливали девушек по Макаренко, то это был уже "Большой чертов круг".
           На улице Жданова было другое примечательное место. Рядом с милицией стояла кафе-чайная (позже просто кафе). Мужики дали ей название, которое не во всяком обществе и произнести-то прилично: "Рыгаловка". (Научная объективность не позволяет нам стыдливо умолчать это энергичное и широкоизвестное название.) Иногда чайную звали более уважительно - "Деревяшка". Несколько десятилетий заведение стояло под боком у опорного пункта милиции. В 80-х годах его снесли. А за полгода до сноса сделали новые полы.
           В 1962-м году состоялся исторический XXII съезд КПСС, на котором Никита Сергеевич окончательно развенчал своего покойного патрона Иосифа Виссарионовича. По стране стали сносить памятники Сталину. Не осталась в стороне и Дубна. В феврале 63-го творение Меркурова зацепили тросом за шею, потащили тракторами. Но первоначальный замысел - убрать без лишнего шума - не удался. Старый мастер сработал надежно - трактора с задачей не справились. Им удалось лишь наклонить изваяние и оторвать голову. С неделю обезглавленный Отец Народов стоял внаклон с петлей на шее. Остались фотографии. Дубненцы - и обожавшие и ненавидящие Сталина - возмущались.
           Разыскали старые чертежи. Что-то в основании подрезали, но, чтобы не рисковать еще раз, решили применить динамит. После взрыва туннель под шлюзом стал протекать.
           Колосс был повержен. Остался, однако, огромный гранитный пьедестал, да кое-где по городу, говорят, еще лежат обломки каменного вождя. Утверждают, что голова покоится на дне канала, куда скатилась по широкой лестнице. Так это или нет, мы не утверждаем. Но совершенно точно, что первое время на пьедестале устроили пивную. В порядке отрицания отрицания.
           Упоминание о работе Меркурова исчезло из энциклопедий, но место, где стоял монумент, дубненцы по-прежнему называют "у памятника Сталину".
 

СЛАВНЫЕ ГОДЫ

           В застойные времена Институтская Часть уверенно расширялась. В середине 60-х годов завершена улица Мичурина, примыкающая к коллективному садоводческому товариществу "Мичуринец" (на месте бывшего Ново-Иванькова и улицы Набережной). Эта часть Правобережья застроена распространенными в то время "хрущевками".
           Удобная автомобильная дорога в Москву, идущая от вокзала "Дубна" до Дмитровского шоссе, как гласит молва, была построена к первой большой международной научной конференции. Чтобы видом халуп на Большой Волге не шокировать западных ученых и не пошатнуть их представления о преимуществах социализма. До сих пор это шоссе не имеет официального названия. В народе, а иногда и полуофициально, ее называют либо "Бетонкой", либо "Новой дорогой". У вокзала - мозаичная стела. В центре изображения - обнаженный мужской торс с головой и протянутыми вперед ручищами. На груди - сильно увеличенный атом бериллия. По краям - жития атомщиков. Народное название - "Голый Нищий". Он-то и встречает дорогих западных гостей.
           Мемориальное переименование улиц продолжалось. После кончины академика Векслера, в декабре 1966 года исполком переименовал Парковую в улицу Векслера. Эта одна из красивейших улиц города на одном своем участке странным образом разветвляется: идет около прибрежного парка и - одновременно - около книжного магазина "Эврика".
           К концу 60-х годов в Институтской Части на берегу Волги по болгарским проектам построены жилые дома, так и называемые, "болгарские". На пересечении улиц Векслера и Ленинградской - первая в городе десятиэтажка. Сравнительно недолго ее величали небоскребом, вскоре появились 14-этажные башни. С набережной были удалены ДОК и строительные склады; построены 8-я и 9-я школы. Вдоль новой симпатичной улицы, возникшей на месте улицы Рабочей и Рабочего переулка, по одну сторону встали болгарские дома, по другую - здание ЦЭМ и пустырь. В мае 1968 года этой улице - "по просьбе бюро ГК ВЛКСМ" - присвоено наименование "улица 50 лет ВЛКСМ".
           Это, безусловно, - самый неудачный топоним. Хотя поначалу он воспринимался нормально. За годы советской власти забыли правило русского языка называть улицы именами прилагательными: Садовая, Неглинная, Пушкинская. В самом деле, фраза "дом на Садовой" звучит и смотрится просто отлично. Теперь чаще дают названия в родительном падеже: "улица Свободы", "улица Карла Маркса". Однако тут есть одно неудобство. Это, разумеется, не "Улица, принадлежащая Свободе", а сокращение от фразы "Улица имени Свободы". В любом случае - коряво, но к этому привыкли. Еще хуже с названиями в виде фамилий в родительном падеже: ясно, что улица Курчатова - это "улица имени Курчатова", а улица Ленина - "улица имени Ленина". Но в автобусе говорят попросту "на Ленина сходите?" А ведь можно же было называть улицы - Курчатовской (как известный институт), Ленинской (как проспект в Москве). В общем, улица "имени 50 лет ВЛКСМ" - это был своего рода шедевр, возможно, достойный записи в книгу рекордов Гиннеса [5].
           Любимым местом отдыха и лыжных прогулок у жителей Институтской Части города стал лесопарк западнее "площадки ЛЯП". Здесь холмистый рельеф, и некоторые его фрагменты получили особые названия - оронимы. Низинка, откуда стартуют спортсмены (зимой - лыжники, летом - бегуны), была названа Котлованом. У одного из холмов прижилось название "пик Тяпкина" - по имени профессора А.А.Тяпкина, любителя и пропагандиста горнолыжного спорта. На вершине пика растут довольно большие сосны. Это довольно странно, поскольку геологически пик весьма молод. Его происхождение не связано с естественными процессами горообразования: пик создан по энергичному настоянию Алексея Алексеевича, когда поблизости шли какие-то земляные работы. "Пик Тяпкина" - популярный местный топоним. Его знают даже малыши, толпами съезжающие с пика на санках. Забавно слышать, как иной раз они ненароком переиначивают этот знаменитый топоним в "пяк Типкина". В топонимическую классификацию вместе с микротопонимами теперь можно было бы ввести понятие "пикотопонима".
           "Нейтрино" - еще одно запоминающееся название. Строго говоря, это не топоним, а название кафе, стоящего у вокзала "Дубна". "Нейтрино" радовало не только своим научно-развлекательным названием (этакий "нейтрончик"), но и качеством закусок, выдержанностью вин и культурой обслуживания. "Нейтрино", пожалуй, было символом города. В то время здесь родился первый молодежный клуб города, который потом неоднократно пытались возродить. Впрочем, строительство "Нейтрино" знаменовало собой и окончание золотого "века" Дубны. Застой поглотил и "Нейтрино". Качество закусок снизилось, вина стали невыдержанными, обслуживание - общепитовским, а внешний вид кафе и его интерьер - затрапезным.
           9-этажные башни, выросшие вдоль набережной, стали "визитной карточкой города". С левого берега Правобережье смотрелось, как Чикаго. На берегу выстроили спортзал, рядом - плавательный бассейн "Архимед". Примечательно, что строители возводили бассейн из силикатного кирпича, быстро разрушающегося от влаги. В августе 1970 года "в ознаменование большого вклада в развитие города коллективов строительных организаций" новой улице присвоили название "улица Строителей".
           А бассейн вскоре пришлось капитально ремонтировать.
           Напротив "Архимеда" ОИЯИ начало строить здание загадочных форм. Предполагалось, что это будет ресторан. Строительство на несколько лет было законсервировано, что усиливало таинственность. Рядом, на "улице 50 лет ВЛКСМ", возводился еще один долгострой (теперь это "Дом Быта"). Загадочному зданию дали название "Кошкин Дом". Не потому ли, что там дрались и выли по ночам кошки? Теперь это "Дом международных совещаний ОИЯИ", но народное название не менее известно.
           Через несколько лет у Дома культуры "Мир", стоящего по соседству, построили кассовый корпус - маленький, сероватый павильон: "Мышкин Дом".
           Поляна между спортзалом и "Мышкиным Домом" получила название - Молодежная. Хотя оно родилось в недрах "по управлению культурой", народ принял его как свое.
           В Институтской Части довольно много магазинов получили собственные названия: "Репка", "Яблочко", "Волжанка", "Рассвет"... Была в то время такая мода. Но названия получились слащавыми, напыщенными и либо имели отдаленное отношение к профилю своих заведений, либо прямо ему противоположное. Гастроном "Рассвет"? - "рассветает" в 11 часов. Кулинарию "Радость" ехидно называли "собачьей", ибо в то незабвенное время здесь много чего "выбрасывалось", хозяева "доставали" здесь кости своему домашнему зверью.
           Пока Правобережье отстраивалось, в Левобережье царило относительное затишье. Дома строились, но новых улиц не возникало. В 1974 году, после кончины А.Я.Березняка, главного конструктора КБ "Радуга" (отпочковавшегося от машиностроительного завода ДМЗ), иваньковцы поддержали традицию мемориальных переименований: Больничный переулок переименовали в улицу Березняка.
           В 1977 году на перекрестке улиц Володарского и Центральной соорудили торговый центр. Народные топонимисты Левобережья дали ему рискованное название "Пупок". Не слишком возвышенно, но метко: "Пупок" стоит на искусственном пригорке. В этом же здании - ресторан, парикмахерская, кулинария, службы быта. Рядом - автобусная остановка и рынок. Место бойкое.
           Неподалеку от "Пупка", за рынком, выросла большая домина с мебельным магазином и библиотекой на 1-м этаже. Ее сдали сразу с прилегающим парком. Фасад здания ничем не примечателен, а задники выглядят убого, но характерно: много-много маленьких окошечек. Отсюда - "Бутырка". (Московский "аналог" звучит несколько иначе: "БутыркИ".)
           Нет предела топонимическим фантазиям. Здание рядом - громадину в несколько сот квартир, построенную ранее, - Левобережцы нарекли "Пентагоном". Видимо, масштабы "билдинга" так поразили Тридцатку, что она удостоила его имени собственного. Не смутило даже то обстоятельство, что, в отличие от своего американского патронима, дубненский Пентагон имеет всего четыре стороны и даже не замкнут. Трудно понять, отчего его так назвали. Может быть, у того, кто первым сказал слово, в школе было неважно с геометрией? И совсем невозможно понять, почему название пришлось по вкусу. Может быть, потому, что в КБ "Радуга" вовсю работали над созданием крылатых ракет? Ребята завершили дело, получили премиальные и расслабились, чувствуя, что натянули американцам нос... И вот, советский офицер, волею случая или по команде начальства, впервые ступающий на дубненскую землю, вынужден спрашивать: "Как пройти к Пентагону?" (Случай реальный.)
           Западнее Пентагона встал "Адмирал Нахимов", бело-голубое сооружение. Севернее - "Голубой Дунай", воспринявший по знаменитой военно-морской традиции название уже исчезнувшего правобережного сельпо. (Любопытное, однако, явление - миграция топонимов!)
           Вернемся в Правобережье. В начале 70-х годов городские власти отвели для ОИЯИ (под жилищное и "соцкультбытовое" строительство) новые территории в "пойме" Черной Речки. Наступление на перелески и болотца, разделявшие Дубну и Большую Волгу, началось с институтской стороны. Выросли 9-и и 14-этажные здания. Владельцы частных домов по улице Заречной и Заречному переулку без лишних словопрений были переселены в многоэтажки. Заречная тихо скончалась под напором строительства. Первый 9-этажный (и очень длинный - 7 подъездов) дом был заселен в ноябре 1974 года. Чернореченцы нарекли его "Китайской стеной". Улицу, где поставили Стену, можно сказать, еще не было видно, но она уже имела название - Московская: когда здесь еще стояли бараки, отсюда начиналась дорога на Москву. Московская - самая загадочная "улица" Дубны. Ее невозможно начертить на плане, не отрывая руки. Открывает Московскую достопримечательность города - 11-этажный хрустальный дворец. В нем есть своя изюминка: после первого этажа идет сразу третий. Первоначально дворец предполагался для семейного общежития молодых специалистов ОИЯИ, но вскоре стал 3-м корпусом гостиницы "Дубна". По модному в то время роману Хейли общежитие-гостиница получило прозвище "Хилтон". Употребляется и "Гриль" - по названию кафе на первом этаже.
           За загадочной Московской улицей в ноябре 1974 года появилась Калининградская. Этим названием она обязана договору о соц. соревновании между тремя подмосковными городами - Дубной, Калининградом (бывшие Подлипки) и Жуковским. Властям показалось полезным иметь в каждом городе улицы с названием городов-соперников. Дубне повезло: на левом берегу уже была улица Жуковского, названная, правда в честь самого Николая Егоровича. Это немного нарушало букву договора, но соответствовало его духу.
           Жители Калининградской ворчат: долго писать обратный адрес на почтовых конвертах. Жителям соседней, самой короткой в городе улицы, еще труднее: она имеет самое длинное название - Интернациональная, но ворчанья здесь не слышно. Кстати: Интернациональная делится пополам Дачной. На одной ее половине - коттеджи, на другой - клопеджи. И если Дачная отделяет Дубну коттеджей от Дубны клопеджей, то Интернациональная их объединяет - подлинный интернационализм.
           Там, где Калининградская, отдаляясь от Дачной, делает первый поворот, построен большой торговый центр - Чернореченский Универсальный Магазин. Первоначально условное сокращение "ЧУМ" было сделано по типу общеизвестных ГУМ'а и ЦУМ'а, но воспринималось как жилище чукчей. Именно в таком смысле ЧУМ вошел в лексикон не только рядовых дубненцев, но и начальства. Торговую палатку рядом с ЧУМ'ом, естественно, назвали Чумкой. Остается теперь только дождаться, когда на здании торгового центра появятся три большие буквы.
           Извилистый путь Калининградской по Черной Речке, напоминающий период котангенса, заканчивается тремя большими домами, изогнутыми в виде 7, отчего это место и сами дома называются "Три семерки".
           От западных ветров с Московского моря "Три семерки" защищает домище, огромный, как "Пентагон", и очень длинный. Правый берег, соревнуясь с левым в придумывании названий, не ударил здесь лицом в грязь, и этот дом получил эффектное прозвище "Бастилия". Но постепенно он отобрал у дома на Московской, 12 почетный титул "Китайская Стена", который, видимо, стал переходящим.
           Пока на Черной Речке творилась новая история, в "Старом городе" (так иногда называют Институтскую Часть) топонимических событий было немного. Не прерывалась (увы, печальная) традиция называть улицы именами ученых. После кончины в 1979 году директора Лаборатории теоретической физики, Д.И.Блохинцева, по ходатайству руководства ОИЯИ исполком переименовал бывшую Комсомольскую в улицу Блохинцева. Дмитрий Иванович был в Дубне искренне уважаем, а спорить с властями тогда еще не было принято. Никто не пожалел о Комсомольской, а многие не заметили даже ее исчезновения.
 

ЗАВОДИКИ ДЛЯ НАШИХ ДЕТЕЙ

           Наступление на перелески получило подкрепление со стороны Большой Волги. Еще с середины 60-х годов у отцов города зрела "задумка" построить "небольшой такой заводик для наших детей". Кошмар надвигающейся безработицы уже тогда не давал спокойно жить нашим градоначальникам. "Где же будут работать наши дети?" - донимал их мучительный вопрос. Сходные мысли витали также в головах научной элиты ОИЯИ. Проводя немалую часть рабочего времени в знаменитом "Кофе-клубе", теоретики из ЛТФ, попивая крепчайший напиток и затягиваясь вкусной сигаретой, строили гипотезы о пользе строительства в Дубне заводиков. Выходило неплохо.
           И вот как-то, набравшись духу, отцы города обратились с предложением в Средмаш. Там же как раз "прорабатывались наметки" построить нечто подобное ...в Весьегонске. Неудивительно, что предложение отцов дубненских отцам министерским понравилось больше. Однако денег на "заводик" внезапно не хватило, и на подготовленной было для строительства площадке - недалеко от вокзала "Дубна", примыкая к забору ОИЯИ, - разбили садоводческое товарищество "Труд".
           Тем не менее, с начала 70-х годов в лесу между Большой Волгой и Институтской Частью уже другое ведомство - Минсудпром - начало строить свой "заводик". Средмаш спохватился - нашлись деньги - и напоминил отцам о договоренности. Ничего не поделаешь. Рядом стал расти второй "заводик".
           Стоящие неподалеку частные дома стали сносить, вместо них, как грибы, полезли 9-этажки. В них начали вселяться не столько "наши дети" и местные аборигены, сколь многочисленные, ни в чем не повинные "лимитчики" и приглашенные специалисты. Первой улице нового жилого массива, возникшего здесь в 1974 году, присвоили название улица Энтузиастов (?!). От нее до "Бетонки" через лес прорубили улицу Приборостроителей. Многие дубненцы лишились любимых мест, где катались на лыжах и собирали грибы. Впрочем, гораздо большего грибники лишились ранее: территория нового (1969 г.) кладбища, именуемого в народе "Березки", была самым грибным местом в городе. В жилом массиве проложили две широкие улицы. Им дали названия: улица Попова - в честь радиофизика А.С.Попова и по ассоциации с профилем первого "заводика", улица 9 Мая - ввиду расположения поблизости Братских Могил [4].
           В результате бурного строительства к 1986 году в районе Большой Волги полностью снесли индивидуальные дома по улицам (Пролетарской, Чехова, Луговой, Водников, Садовой, Физкультурной, Охотников) и переулкам юго-восточной части Большой Волги. Все деревенские усадьбы, что стояли здесь с 30-х годов, прекратили существование. Исчезли и названия; прежняя Большая Волга фактически стерта с лица земли. Были построены детские сады, новое здание 7-й школы, торговый центр "Орбита", и еще один большой универмаг, логично и уже без сомнений получивший сокращение "БУМ".
           Район жилого массива, что ближе к Черной Речке, в городе часто называют Атолловскими Домами, а ближе к вокзалу БВ - Тензоровскими. Понятно, что речь здесь шла о научно-исследовательском институте "Атолл" и о приборостроительном заводе "Тензор". Для непосвященных непривычны эти названия. "Атолл" - это о-ва Новая Земля, куда сотрудники НИИ ездят на испытания. Жаль, правда, что эти "о-ва" расположены не в тропиках, как положено атоллам. А название "Тензор" произошло так. Этот завод сначала был филиалом союзного приборостроительного института, разработавшего для ядерной электроники отечественный стандарт "Вектор" в противовес международному "Камаку". А когда на дубненском филиале придумали соответствующую разработку следующего поколения, ее назвали следующим по сложности математическим объектом - "Тензором". Название закрепили и за филиалом.
 

РАТМИНО

           С тридцатых годов, когда в Ратмино была закрыта и осквернена церковь, значительных событий здесь не происходило. Деревня жила обычной жизнью. Шагнем сразу в 50-е. На месте бывшей усадьбы Вяземских действовало сельское профтехучилище (СПТУ). Для обозначения этого места дубненцы употребляли не только топоним "Ратмино". Часто связывали это место с директором подсобного хозяйства СПТУ М.Б.Цимбергом. Говорили: "ходить за молоком к Цимбергу", "огурцы от Цимберга". (В самом деле: что может быть прекраснее огурцов с молоком?!) Сюда часто наведывалось правобережное пацанье. Это называлось у них "пойти на Ситмеш".
           В начале семидесятых, вскоре после создания ВООПИК - Общества Охраны Памятников Истории и Культуры - (но, конечно, не вследствие этого) от пожара сгорел и окончательно разрушился бывший усадебный дом князей Вяземских.
           В застойные времена, когда в стране был взят курс на ликвидацию "неперспективных" деревень, Ратмино и другие дубненские деревни подпали под эту категорию. Жить в неблагоустроенных деревенских домах, в отдалении от городских удобств было малопривлекательно. И деревенские, конечно же, стремились стать городскими. Летом 1980 года наш исполком, руководствуясь генеральной линией Партии, (и не испытывавший желания возиться с немногими удаленными от коммуникаций избами), решил снести дома по "улице Ратмино". К 1985 году в Ратмино прекратила работу, за нерентабельностью, продуктовая лавка; перестал ходить автобус, возивший детей в школу. Прекратилось использование учебных и хозяйственных построек СПТУ. Эти строения, в том числе и здание церкви, стали быстро разрушаться.
           Избы снесли. Жизнь в Ратмино замерла. И только житель деревни И.Е.Зайцев отказался предать свой дом уничтожению. Живя без электричества и обрабатывая приусадебный участок, он - вопреки воле Партии - сохранял не только свой родовой дом, но и историю города, воплощенную в топониме Ратмино.
           Исчезновение грозило и Козлакам. И сюда захаживали эмиссары исполкома, намекая на скорый снос "неперспективной".
           Но вот на месте снесенных домов Ратмино, вместо предполагавшегося пионерлагеря ОИЯИ, неожиданно возникло здание оригинальной архитектуры - конюшня Клуба верховой езды Дома ученых ОИЯИ. Слово "конюшня" стало очередным топонимом. Говорили также: "хозяйство Тито Понтекорво" - по имени инициатора, строителя и хозяина.
           Строительство конюшни и пионерлагеря вызывало у Дубны беспокойство за судьбу Ратминского бора. "Лошадники" и "антилошадники" вступили в острую, непримиримую борьбу. Решением парткома ОИЯИ (1987 год, GLASNOSTЬ и PERESTROJKA) вопрос был "вынесен" на обсуждение в лаборатории Института, и в конфликт ввязался чуть ли не весь город науки.
           По инициативе сотрудников Института с середины 70-х годов в городе шла энергичная кампания за реставрацию и сохранение ратминской церкви - единственного здания постройки XIX века на территории города [6].
           Предполагалось устроить в ней либо музей города, либо концертно-выставочный зал. Активист кампании историк Л.Ф.Жидкова разыскала в архивах и обнародовала название церкви - "Похвалы Пресвятой Богородицы" [7].
           Наружная реставрация здания летом 1988 года, наконец, закончилась, а кампания по его восстановлению - в духе времени - переросла в политическую борьбу за возврат церкви верующим. И тут, возможно, впервые за историю города дубненцы вспомнили, что в городе есть Советская Власть. От нее и потребовали неслыханного: в городе социалистической науки открыть православный храм! Поздней осенью 88-го, на двух сессиях горсовета, где разыгрались - тоже впервые! - нешуточные баталии, присутствовало невиданное количество взволнованных горожан. Похоже, что в зале, где обычно шли скучнейшие заседания, свершилось чудо. "Аппаратчики", которым внезапно страсть как понадобился музей и именно в церкви, никак не могли сладить с проявившими своеволие отдельными депутатами. Научный сотрудник из ОИЯИ, депутат О.Тарасов, вдохновенно отметил, что первая "церковная" сессия, якобы приняв аппаратное решение, действовала в отсутствие кворума и, следовательно, была неправомочна. Исполком, возможно, слегка струсив, немедленно назначил внеочередную сессию. Но ни поименные голосования (к которым в трудные минуты любил прибегать Ильич), ни публичные переголосования, ни другие фокусы регламента на второй "церковной" не смогли протащить нужного решения. Героиней сражения оказалась скромная работница, депутат N. Именно она, голосуя последней, в условиях, когда ей было грозно указано голосовать "за", и когда только ее голос дал бы победу "аппаратчикам", все же сказала "воздерживаюсь"! Жаждавшим музея не хватило ровно полголоса! Это было первое независимое и даже противоречащее "мнению" горкома КПСС поведение городского Совета, что для нарождающейся дубненской демократии стало выдающейся победой (хотя церковный вопрос еще оставался нерешенным).
           Но в конце мая 1989 года, в дни, когда шел I-й Съезд народных депутатов СССР, городской Совет Дубны ("XX созыва") по предложению ...тогдашнего Первого вернул-таки верующим церковное здание.
           И словно благодать сошла на Ратмино. Пионерский лагерь, под давлением "зеленых", был переведен на окраину бора и неожиданно стал профилакторием Института и "Тензора". Территория вокруг открытой церкви, где начались богослужения, постепенно стала облагораживаться.
           И Козлаки стоят! Без хорошей дороги, без магазина, без телефона, но - с коровами, курями и прочей живностью живет здесь несколько семей.
 

НОВЕЙШАЯ ТОПОНИМИЯ

           Апрельский ветер 85-го к июню нагнал антиалкогольную кампанию. Дубна никогда не оставалась в стороне от полезных начинаний. Так и на этот раз: из гастрономов вино было удалено, а по городу открыли специализированные винные точки. Нас особо интересуют две: рядом с магазином "На горке" (у детского сада) и в подвальчике "Дубок", на Иженерной, 9, где некогда был хозяйственный магазин. Не подкачали здесь топонимисты. Любители крепких напитков и не менее крепких выражений первый "объект" назвали ласково: "Под горкой". На втором случилась такая история: под покровом ночи на 23-е февраля 86-го года неизвестные подпольщики заменили буквы "ДУБОК" на вывеске профессионально исполненной надписью "АЛКАШ". Власти долго не могли удалить крамольную надпись и ею успели налюбоваться.
           С 1987-го, когда журналы начали широкую кампанию по разрушению государствнной идеологии, возрос необычайно интерес дубненцев к истории города, к его настоящему и будущему. В том числе - к названиям улиц. Идеологический отдел горкома и исполком были захвачены врасплох.
           С легкой руки публициста Юрия Карякина журнал "Огонек" дал залп по приснопамятному руководителю советской культуры А.А.Жданову. Антиждановская кампания вихрем пронеслась по рвущейся к свободе прессе всей страны. В Дубне по инициативе нескольких депутатов городского Совета с Левобережья было предложено сменить название улицы Жданова. Возникло общественное движение, был предложен не один десяток новых названий. Власти - ни гу-гу. Мол, требуется провести общий сход всех жителей улицы, а там - как Москва скажет. Но принятие решения облегчилось Правительственный рескриптом, ликвидировавшим сразу по всей стране ждановские названия. Не ожидавшее удара сверху, городское начальство на короткое время оказалось деморализованным. На конкурсе названий победила "Тверская". В то время Тверь еще называлась Калинином (хотя имелся уже Тверской проспект), поэтому нетерпеливые дубненцы пожелали иметь у себя "Тверь" как важнейший местный топоним.
           Процесс пошел. В аристократическом районе Черной Речки, на Лесной, местные жители провели акцию протеста в связи с попыткой властей, - разумеется, по инициативе руководства ОИЯИ - переименовать их скромную (в 10 дворов!), но уютную улочку. Ее собрались назвать по имени одного недавно скончавшегося ученого, имевшего к Дубне, впрочем, косвенное отношение. Ученые мужи и жены вели себя грамотно: собрались на сход, сочинили петицию, и власти отступили.
           В 1990-м году, под впечатлением первых съездов народных депутатов СССР, в институтской части города у инициативной группы граждан возникло предложение переименовать улицу "50 лет ВЛКСМ" в честь скончавшегося на II-м Съезде народного депутата СССР, лауреата Нобелевской премии мира академика А.Д.Сахарова. Это движение завершилось успехом. Надпись "Атом не солдат, атом - рабочий", еще ранее выложенная кирпичами на стене одного из домов, заменила собою мемориальную доску.
           По стране развернулась острая дискуссия о роли Ильича в истории России, кое-где стали сносить его памятники. Но в Дубне охотников сражаться с вождем мирового пролетариата не нашлось. К тому же Ленин стоял в отдалении, народ к нему ходил нечасто. Разве что свадебные поезда наведывались сюда по субботам, да самые стойкие коммунисты - по революционным праздникам. Опасаясь актов вандализма или просто хулиганства, городской Совет Дубны принял решение считать монумент Ленину и остатки монумента Сталину памятниками истории и культуры ("такими, какие они были") и установить на них мемориальные таблички [8].
           Решили также, что эти места следует вновь содержать в культурном виде. К тому времени стало очевидно, что разрушение памятника Сталину в 60-х годах не только нарушило архитектурный ансамбль места, но стало очередной попыткой исправить историю. В Дубне начали догадываться: уж не в наказание ли за нее стал протекать шлюз?..
           Таблички, как водится, поставить все недосуг, территория возле памятников все так же замусорена, но уже пошли предложения свезти гранитные "сталинские" останки на его бывший пьедестал, который мог бы стать памятником строителям Канала.
           Спустя пятьдесят лет после постройки Канала и свыше сорока - после ГТЛ, времянки, "финские домики", построенные в то время, сильно обветшали. Поселок Александровка, "частный сектор" на Большой Волге и в Левобережье стали выглядеть трущобами. Жить в них стало невыносимо. Жители поселка Александровка вышли на демонстрацию протеста. Новый городской Совет (XXI созыва) объявил Александровку зоной человеческого бедствия. С большими трудами людей начали переселять в благоустроенные дома. Но названию "Александровка" суждено жить и далее: рядом - одноименная деревня, поблизости - Станция космической связи, а в 1992 году в этом регионе расквартировали два полка российской армии, выведенные из Польши.
           Появилась в городе еще одна зона, но уже - человеческого благополучия. Это расположенный в Левобережье, рядом с плотиной, поселок, застраиваемый капитальными частными домами. У поселка странное имя - Ла-Кросс. Это - название одного университетского городка в США, который по инициативе известного в городе педагога, неутомимого Д.Н.Белла, породнился с Дубной.
           После драматических августовских событий 91-го года, в результате которых Партия в одночасье рухнула, изменения произошли и в ее дубненской штаб-квартире. Вместо былой строгости представительных кабинетов, влиятельного начальства, солидных секретарей и деловитых инструкторов - множество небольших организаций, учреждений и фирм с бизнесменами. Здесь же "собес", куда идут малоимущие: пенсионеры, инвалиды, больные, одинокие, многодетные. Перед входом вместо черных лимузинов и важно курящих персональных водителей, - велосипеды, детские коляски. В помпезном кабинете Первого, под портретами Ильича и Сергеича раздавалась гуманитарная помощь из Австрии, из США. Как теперь объяснить людям, где все это? Проще всего - в "горкоме". Так собственное имя приобрел еще один дубненский дом, который до этого именовался коммунистами "Партийным".
           В 91-92-х годах дирекция ОИЯИ боролась за переименование улицы Инженерной в память о скончавшемся выдающемся физике, лауреате Нобелевской премии, директоре Лаборатории Нейтронной Физики, академике И.М.Франке. (Как однако меняются времена!) Большинство горожан, не сомневаясь в научных заслугах академика, склонялось к сохранению сложившихся названий. После основательной газетной полемики, обсуждения в городском Совете и на собраниях граждан имя академика Франка была присвоено красивой безымянной улице, идущей от "горкома" до Трудовой. Эта коротенькая улиц держит в своих объятиях и сквер с пересохшим фонтаном, и площадь Жолио-Кюри с традиционной новогодней елкой, и Административный корпус ОИЯИ с Домом Ученых. Неудивительно, что длина улицы сравнима с ее шириной.
           В начале 1992 года дирекция ОИЯИ предложила переименовать две другие улицы Институтской Части - Строителей и Советскую: в честь академиков Н.Н.Боголюбова и Г.М.Флерова. Большинство жителей этих улиц вновь высказались за сохранение существующих названий. Именами академиков было предложено назвать улицы на Черной Речке, где проживает много сотрудников ОИЯИ, где Калининградская и Московская имеют причудливую конфигурацию, и где есть улица без названия. Этот фрагмент городской истории еще ждет своего завершения.
           Наша краткая топонимическая справка подошла к текущему моменту. 13 июня 1992 года, в день церковного поминовения усопших, на месте захоронения заключенных, строивших в 1947-1955 годах город и Институт, местной православной общиной был установлен большой деревянный крест (на берегу Дубны, к востоку от площадки ЛВЭ). Здесь, в лесу, еще видны холмики могил, кое-где можно даже найти таблички с номерами "зэков".
           Этим актом история города была закреплена не только в улицах, названных именами местных знаменитостей, но и в скромном памятнике безвестным строителям Дубны. Этим мы и завершим наш краткий очерк.
 

П О С Л Е С Л О В И Е

           Кому-то занятия местной топонимией покажутся ненужными, особенно в наши трудные времена: есть дела поважнее, чем борьба за сохранение названий улиц. Однако что скажут о трудностях наших дней лет через 100? Название же улицы, если его не менять без нужды, это - на многие годы. А если топоним идет из старины или глубокой древности, то к нему невольно проникаешься уважением. От сохранения названий есть и материальная польза, поскольку сограждане начинают ухаживать за "объектами", или - по крайней мере - не очень портят их, если осознают их почтенный возраст.
           Хорошо, когда топонимы отражают местную специфику. Хорошо, когда топонимы придумывает народ. Такие топонимы точны и выразительны. Они лучше всего сообщают потомкам о делах и заботах предков. Такие топонимы следует особенно беречь.
           В общем случае следует сохранять и официальные названия, даже если они представляются случайными. С большого расстояния случайное может зазвучать по-новому. Исключения из этого "правила": 1) возврат к прежнему названию, 2) название случайно и - одновременно - труднопроизносимо, 3) название - продукт тотальных идеологических переименований.
 

П Р И М Е Ч А Н И Я

           [1] Корчева, стоявшая на высоком правом берегу Волги, упоминалсь Толстым в "Войне и мире": старый князь Болконский ездил сюда собирать ополчение. В деревне Ново-Яковлевка - километром ниже Корчевы, - называвшейся также Грабиловкой, родился А.И.Герцен - см. "Былое и думы". Один из заливов водохранилища и поныне называется Грабиловкой. Корчевской уезд был крупнейшим в Тверской губернии. Кимры (тогда еще село) и даже Калязин входили в его состав.
           [2] Сергей Дмитриевич Меркуров (1881-1952 гг.) получил образование еще до революции, в Мюнхене, Париже. Учился у самого Родена, совместно с Мухиной, Коненковым, Голубкиной. В числе монументальных работ Меркурова - статуя Сталина в главном вестибюле водного вокзала в Химках (1937 г.), статуя Ленина для зала заседаний Верховного Совета СССР (1939 г.), а также надгробья на могилах Свердлова, Дзержинского, Фрунзе, Калинина и Жданова - у кремлевской стены. Известны также скульптурные портреты Достоевского, Тимирязева (оба - в Москве). Большинство работ ваятеля переживают сейчас не лучшие времена.
           [3] В наше время это сделать нетрудно: в продаже появились довольно точные и подробные карты города и окрестностей, изданные фирмой "Норд", для желающих - снимок Дубны, сделанный из космоса. Отрадно, что нелепые запреты на издание неискаженных специально карт уходят в прошлое. Но кое-что осталось: хотя на фотоснимке города можно видеть все, в том числе - планы крупных городских предприятий, институтов, однако на карте в этих местах - белые пятна. Удивляют также некоторые топонимы: о-ва Мутненский Мох, Шевница, оз. Лебяжье и др., незнакомые даже старожилам. Как оказалось, названия эти были взяты из военных картографических источников, ранее полностью засекреченных. Из-за чего народ, от которого сведения о своих краях заботливо скрывались, называл многие места по-своему. Мы предпочитаем названия, укоренившиеся в речевой практике.
           [4] Братские Могилы - это Мемориал, установленый на месте захоронения военнослужащих, умерших от ран в госпитале, который во время Войны был в помещении 2-й школы. Ее построили как раз в мае 41-го. На Братских Могилах ежегодно, на 9 мая, собираются дубненцы. После традиционных митинга и салюта, горожане остаются, чтобы отдохнуть, выпить и закусить на лоне природы. На машинах подвозятся напитки, бутерброды, здесь же жарятся шашлыки.
           [5] Любопытно, что у наших соседей кимряков "50 лет ВЛКСМ" по-прежнему красуется на домах одной из улиц. Есть также такие запоминающиеся названия как "им. XX Съезда КПСС", "им. 60 лет Октября"... Может быть, в этом и есть что-нибудь. Так хоть кто-то вспомнит, что были вот такие,
           ВЛКСМ и КПСС... Вспомнит, всплакнет... или поморщится... или сожмет кулаки... Но время пройдет, эти почтенные организации станут достоянием истории, и потомки будут изучать ее, небрежно пользуясь местными топонимами.
           [6] В Левобережье деревянная церковь Смоленской Божьей Матери раньше стояла в Подберезье. Она была полностью разрушена еще до 60-х годов. Сохранились лишь остатки фундамента.
           [7] Нашлись знатоки синтаксиса, которые стали подвергать сомнению падежное окончание в имени Божьей Матери. Но ввиду отсутствия в городе богословов вопрос этот сразу разрешить не удалось. Прибывший к месту новой службы молодой батюшка о.Александр пояснил, что храм следует величать "Похвалы Пресвятой БогородицЕ". То есть, "похвалы - кому". Но было поздно. И атеисты, и неофиты, и воспрянувшие духом православные уже привыкли говорить и писать "похвалы - кого". Невелик, впрочем, грех. Уж и сам батюшка, кажется, так говорит. Главное - не погибло Ратмино.
           [8] В результате Дубна стала обладать крупнейшим в мире памятником Ленину. Может быть, в книгу рекордов Гиннеса пора внести об этом запись.

Визит от 2001.04.06