Умные мысли...

- Молодых людей, еще не окрепших в священной любви к отечеству, нельзя выпущать в Европу, ибо, ничего толком в ее делах не распознав, они там едино лишь пенки вкусные с чужих тарелок слизывают. Наверное, я лучше вас знаю все удобства европейской жизни. Но не вижу поводов для того, чтобы низкопоклонствовать перед Европой в ущерб престижу отечества, даже в убогости всегда нам любезного...

Вам не избежать искушения демагогией. Демагог спекулирует на бедах народа и ради того, чтобы победить, обещает удовлетворить все нужды, твердо сознавая, что не в силах сдержать обещания. Подобная ложь может принести кратковременный успех, но за ним всегда следует тяжкое пробуждение, которое влечет за собой либо реакцию, либо, если демагог, несмотря ни на что, пытается удержаться у власти, диктатуру... Случается, конечно, что демагогическая политика приносит успех, но успех этот эфемерен... Рано или поздно лживые обещания порождают недовольство и бунт.

Демократия умертвила на земле Христа, а афинский демос приговорил к смерти великую умницу всех времен - невиноватого Сократа. И опять настало время бесчисленных иуд. И жертва есть - бедная Россия... Могучая Россия, позволившая политическим ничтожествам подвести себя к смертному одру, достойна и жалости и презрения. Смерть России - это не естественная кончина, а самоубийство невиданного по силе гиганта под похоронный храп ленивых, доверчивых и равнодушных, ставших уже не нацией, а народонаселением.

Друзья мои, мы живем в очень трудное время, иудино время, когда сын предает отца, ученик - учителя, великие мэтры - свои собственные учения... Все это очень тяжело перенести, и мы подчас задыхаемся от отчаяния и безысходности. Я желаю вам в этом смятении души обрести наконец гармонию с действительностью и попытаться жить в ладу со своей совестью, а если это не получается - не изменяйте совести. Попробуйте изменить действительность.

Какое письмо мог составить нынешним вождям Лев Толстой, видя все происходящее на российских ясных полянах? Что бы он прокричал в своем "Не могу молчать!", узнав, во что превратились воспетые им казачьи степи и Кавказские горы, где теперь его севастопольский бастион, у кого Казанский университет, кому отданы Москва и Петербург? Затих бы он в своем имении, подобно троице-лыковскому отшельнику, с которым его все чаще пытаются сравнивать? Смешно! Мы знаем, как распространялись толстовские гектографические брошюры, как ночами при свечах переписывались его воззвания и письма, как тайной почтой переправлялись в Женеву и Лондон и уже через месяц возвращались на родину тысячными тиражами. При жизни Толстого сюда, в Ясную Поляну, просились многие из писателей и политических деятелей, мечтали побывать здесь и побеседовать с великим мыслителем. Не всех он принимал, некоторым отказывал, ссылаясь на занятость или "плохое самочувствие". Впрочем, можно ли о Толстом говорить в неопределенном-прошедшем времени?.. Многие его идеи современны, многое им написанное чрезвычайно актуально и для сегодняшнего дня. Тому пример его малоизвестное интервью, данное английскому писателю Р.ЛОНГУ.

............................./ Сергей РОМАНОВ, сотрудник музея-заповедника Ясная Поляна/

ТОЛСТОЙ. Что же вы разумеете под словом "реформа"?

ЛОНГ. Западные учреждения вообще - парламент, свобода печати, легальные гарантии.

ТОЛСТОЙ. Что бы мы стали делать с вашими легальными гарантиями и западными учреждениями? Ваша ошибка заключается в том что западные учреждения вам кажутся какой-то стереотипной моделью, по которой должны производиться всякие преобразования. Это и есть именно то самое самообольщение, которое лежит в основе половины войн и разбойнических нападений европейцев на иноплеменные народы. Россия нуждается в реформах, но это не восточные или западные реформы, а просто меры, нужные народу, и притом именно русскому народу, а не другим народам. Мнение, что так называемые реформы должны совершаться по западным шаблонам, является результатом западного самомнения и противно как христианству, так и здравому смыслу.

ЛОНГ. Но ведь русские отличаются от прочих европейских народов не более, чем европейские народы отличаются один от другого. Поэтому и политика, пригодная для прочих народов, пригодна prima facie, и для русских.

ТОЛСТОЙ. Ни на одно мгновение не допускаю, чтобы европейская политика более подходила к европейским народам, чем русская политика подходит к России: и те и эта одинаково дурны и противны христианству. Но у всякого народа есть особый дух, столь же ясно определенный, как и религиозный дух, и все эти разговоры о поправках и переделках имеют не более критической цены, чем предложение о переделке религии Конфуция по образу христианской религии. И что стали бы мы делать с легальными гарантиями? Я отвечаю на этот вопрос заявлением, что для массы русского народа закон совсем не существует. Они смотрят на закон или как я - как на нечто совершенно внешнее для них, с чем им нечего делать, или же сознательно презирают его, как преграду и узы для внутренней жизни. Западная жизнь богаче русской во внешних проявлениях - политических, гражданских и художественных. Для такой жизни закон необходим, и на Западе смотрят на закон, как на венец и охрану их существования. Жизнь же русского народа менее экспансивна, и поэтому русские не считают закон за действующее начало.

ЛОНГ. Но ведь русские подчиняются законам так же, как и мы?

ТОЛСТОЙ. Они подчиняются им, но не руководятся ими. Не подчинение закону, но совершенное пренебрежение им - вот что сделало наш народ таким миролюбивым и таким долготерпеливым. И то же небрежение законом сделало наших чиновников величайшими плутами в мире. Вы спрашиваете - почему? Потому что народные массы, пренебрегая всякими внешними ограничениями, руководятся в своей жизни совестью. Образованные же чиновники, продолжая придерживаться национального пренебрежения к закону, в то же время освободились от совести. У них нет, таким образом, ни принципов, ни внешней узды, почему они и стали тем, чем мы их знаем. Если я говорю, что русские руководятся в своей жизни совестью, то я не хочу этим сказать, что у нас менее нищеты и преступлений, чем в Европе. Я хочу этим сказать только то, что совесть занимает у нас то место, которое на Западе принадлежит закону, и как у вас закон не в силах предотвратить преступления, точно так же и здесь совесть, благодаря власти тьмы, не непогрешима. Практическое же различие заключается в том, что русский крестьянин совершенно не в состоянии испытать к преступнику презрение или гнев. Он полагает, что преступник - человек, попавший в беду по недостатку рассудительности или по страсти. Такова правда о так называемых необразованных русских. Низшие чиновники в Сибири в прямое нарушение закона разрешают бездомным ссыльным ночевать в общественных банях. Каковы бы ни были правительственные распоряжения об обращении с преступниками, общее отношение к ним сочувственно и добродушно.

ЛОНГ. В чем же лежит главное различие между западными европейцами и русскими?

ТОЛСТОЙ. Это различие заключается в том, что русские более христиане, чем европейцы. Да, более христиане. И это отличие возникает отнюдь не из факта более низкой культурности русского народа, но вытекает из самого духа народа и обязано тому, что в течение веков в учении Христовом народ находил единственное водительство и защиту. Ваш народ со времени Реформации читает Библию, и при том сознательно-критически. Наш народ только теперь начинает читать, но он сохранил предание и учение Христово и, при отсутствии защищающих его законов и учреждений, он только в нем и мог находить руководство и правило для своей жизни. Этот-то элемент, это упование на совесть и христианство в противоположение закону и образует глубокую пропасть между Россией и западными странами. Различие между отдельными европейскими государствами всегда представлялось мне незначительным. Определение француза как тщеславного, итальянца - как легко возбудимого, англичанина - как холодного и расчетливого - может быть очень верным. Но для русского и Франция, и Германия, и Англия представляются просто как бы отдельными областями одного и того же государства, сущность которого в отличие от России заключается в материалистическом духе и в том, что оно основано на законе. В России совесть и христианство занимают то самое место, которые на Западе занимают материалистические воззрения и законные формы.

ЛОНГ. Итак, вы полагаете, что Россия способна создать действительно более высокий тип цивилизации, чем западноевропейская?

ТОЛСТОЙ. Этого я не могу сказать. Если под цивилизацией вы разумеете западную цивилизацию, то не может быть и речи о сравнительной высоте. Я только говорю, что между нами есть существенное различие.

ЛОНГ. Однако, допустив, как вы, что условия русской жизни весьма далеки от совершенства, - на что находите вы возможным опереться ради улучшения этих условий?

ТОЛСТОЙ. Разумеется, не на то, что вы называете "западническими реформами". Ибо, признав, что между Россией и Европой нет ничего общего, нет основания производить опыты в России западными реформами. Западная система не сумела обеспечить истинной нравственности на самом Западе, почему уже она должна дать лучшие результаты в стране, для которой она предназначена не была, чем в странах, для которых она именно и изобретена? Самое большее, что мы можем допустить, это то, что русская система также обанкротится. Я же могу лишь повторить, что как для России, так и повсюду единственным средством улучшения положения вещей является развитие совести и морального чувства населения.