Репортаж из прошлого

Н.Н.Говорун в Киеве

Эту зарисовку о нашей поездке в Киев за полгода до Чернобыля я начал еще тогда, осенью 1985 года. Хотел подготовить репортаж для лабораторной стенгазеты "Импульс", но до конца так и не довел, а потом и "Импульса" не стало. В начале "лихих девяностых" напомнил мне о нем Виктор Злоказов, сказавший с укоризной в голосе: "А ведь Говоруна стали забывать". Я снова дернулся было, и снова затих. Что стало последним толчком, не знаю, но в итоге перед вами, дорогой читатель, - репортаж более чем 30-летней выдержки.

Конец октября, деревья уже без листьев, иду по перрону Киевского вокзала и замечаю, что язык еще русский, а речь уже украинская.

Ночь в поезде. Утром - Киев. Въезжаем на мост.

- Днепро... - ласково говорит попутчик.

Замечено, что командировочные в своих заметках охотно обращаются к такому поэтическому обороту: "Мельбурн встретил нас теплым моросящим дождиком". Или: "Красавица Прага встретила роскошным убранством золотой осени". Приятно думать, что тебя в незнакомом месте кто-то встречает, пусть даже это дождь.

Киев встретил нас золотой осенью в самой лучшей своей поре. Казалось, что, отъехав от Москвы на семьсот верст на юг, мы вернулись во времени на две-три недели назад. В Киеве это было еще не так заметно. Зато в Феофании...

Куда идти? Этот вопрос встал перед нами, как только мы выгрузились из такси. Говорун сказал, что гостиница находится справа, а Стрельбицкий почему-то свернул в другую сторону.

- Николай Николаевич, а Стрельбицкий налево пошел! - под общее веселье сообщил Виктор.

О Стрельбицком потом, а пока о гостинице и впечатлениях в Киеве.

Было заметно, что гостиница "Феофания" знавала лучшие времена. Сплошь и рядом бросались в глаза следы былого величия. Номер, якой нам достався с Сашей Ершовым, оказался одной из комнат разукрупненного пятикомнатного номера. Удобства, таким образом, были общие для всех пяти номеров. Телевизор, стоявший в углу, не работал и был частью интерьера: экран был разбит и прикрыт шерстяным платком.

Бросив вещи, я сел на трамвай и поехал в столицу Украины. Сошел на площади Пьяного Богдана, как украинцы называют своего Богдана Хмельницкого, до сих пор не простив ему исторического воссоединения Украины с Россией.

Пойму ли я разговорный украинский? Первую книжку на украинском языке, с картинками, я прочел еще во втором классе и до сих пор помню начало (хотя могу ошибиться в орфографии):

Встали матко, встали татко -
Где ласкавитянко?
А я тут, сижу на лавцi,
Где квiтки ласкавцi.

Значительно позже я прочитал еще три книги на украинском языке, посолиднее. И вот что извлек из уроков украинского. Урок первый: обилие звуков "ы" там, где мы говорим "и". Словно нарочно!

- Павло, а ну, кажи, як москали говорят "пыво"?

- Пи-и-во...

- Поубывав бы!

Урок второй: там, где мы произносим твердо, они, конечно, смягчают: "пишлы"! Но и в этом есть свой аромат. Виктора, например, восхищает, как на Украине произносят слово "мясо": мъясо! Вкусно, сочно! Так и хочется съесть!

Звучна украинская мова!

Так что ехал я не как локковская tabula rasa, чистый лист бумаги - на нем уже было что-то написано, я кое-что знал, хотя и не мог свободно "розмовляты". Но мои начатки не понадобились: в Киеве все розмовлялы як природные москали!

Вечером, ложась спать, я подытоживал свое мнение о гостинице. А когда свет погас, кровать подо мной затрещала, и я очутился на полу.

- Объект не выдержал критики...

- Ты больше не ругай, - сказал Саша. - А то потолок обвалится.

Пару слов о рабочем совещании, ради которого мы, собственно, сюда и ехали. Наш воркшоп, как сейчас говорят, проходил в роскошном конференц-зале Института теоретической физики, стоящем по соседству.

Первый день мне не запомнился, а на второй, сразу после доклада Лидии Семеновны, я тихонько слинял и снова поехал в Киев. Каково же было мое смущение, когда у входа в метро я носом к носу столкнулся с Говоруном! Впрочем, он и сам напоминал школьника, сбежавшего с уроков. Заметив меня, Николай Николаевич заговорщицки подмигнул. Мне следовало бы подмигнуть в ответ, как это делают герои Гайдая, но я не решился.

- Еду в Институт кибернетики, - сообщил Говорун.

- Возвращение в родные пенаты? - еще не вполне справившись со смущением, спросил я.

- Нет, я с Донбасса, - улыбнулся Николай Николаевич. - У нас там своя епархия...

На этот раз я удалился от Крещатика довольно далеко. Поднявшись на один из холмов, наперегонки с трамвайчиком, который полз вверх, накренившись почти как фуникулер на Владимирской Горке, я еще раз оценил красоту Киева. Насладившись панорамой города, обратил внимание на огромный дом, фасад которого украшали готические фигуры, подобные знаменитым химерам Собора Парижской Богоматери. Подхожу ближе - горком партии…

Любопытная история случилась на третий день. С подачи Лидии Семеновны мне в руки попала книга о диалоговых системах на ЕС ЭВМ, только что вышедшая в свет. Автор предупредил:

- Это сигнальный экземпляр!

Обычно, если не могу вникнуть сходу, то смотрю в конец книги. Так сделал и на этот раз. Бросилось в глаза, что список цитированной литературы открывается трудами Маркса и Энгельса. Это заинтриговало. Что могли сказать классики марксизма о диалоговых системах на ЕС ЭВМ? Я перелистал книгу от начала до конца. Ссылок на Маркса-Энгельса не было!

Я сообщил об этом автору. Как забегали у него глаза! Шутка? Издевка? Провокация? Он лихорадочно принялся перелистывать книгу, тоже ссылок не нашел и горячо поблагодарил:

- Это хорошо, очень хорошо, что вы это заметили!

А я вспомнил пословицу: когда в Москве стригут ногти, в Киеве рубят пальцы...

А теперь о Стрельбицком. Григорий Михайлович - москвич, работает в Институте теплофизики; может быть, и сейчас там работает, если не перебрался в США. Для Виктора он - человек-загадка: Стрельбицкому каким-то образом удалось, если, конечно верить ему на слово, опубликовать в "Докладах Академии наук" статью об оптимизации фортранных циклов - что нового он мог сообщить? Это все равно что писать на тему "Еще раз к вопросу о дифференцируемости sin x в нуле"!

Корнейчук рассказывал, что однажды видел Стрельбицкого у нас в Доме ученых, где тот увлекал беседой двух дам, и, глядя на него, Анатолий Андреевич вдруг вспомнил слово "сверхтекучесть" - именно это свойство и помогло Стрельбицкому организовать нашу поездку в Киев, под эгидой Совета по автоматизации научных исследований, который, оказывается, существует и в аббревиатуре звучит как САНИ. На этих санях мы в Киев и доехали…

О том, как Стрельбицкий вышел на Говоруна, информации нет, а дальнейшее происходило на наших глазах. Связавшись с Говоруном, Григорий Михайлович был спущен к нам в сектор для проведения конкретных переговоров с Лидией Семеновной - и вызвал "девичий переполох". Хотя он далеко не красавец и не так уж молод, и волосы давно его покинули, но что-то в нем от молодого гусара все-таки было. Для господ портретистов: в профиль голова его напоминает яйцо, как у Василия Ливанова. Впрочем, когда я поделился этим наблюдением с Виктором, он возмутился:

- Ну ты сравнил! У Ливанова яйцо крупное, гусиное, а у Стрельбицкого - так, за 90 копеек десяток... даже за 70.

- А разве такие бывают?

- Иногда продают, - подтвердил Виктор, и мы заговорили о продуктах питания, которые были раньше; остается добавить, что стоимость куриных яиц дана здесь в ценах 1985 года.

Со Стрельбицкого эта поездка началась, Стрельбицким она и закончилась. В последний день принимающая сторона организовала для нас культурную программу, а после этого мы отобедали в "Вареничной" на Крещатике. Стрельбицкий задержался и вбежал в кафе, когда перед раздачей уже выстроилась длинная очередь. Взгляд его заметался по лицам. Я сделал вид, что не замечаю, но это его не смутило, и он пристроился к Виктору, которого я как раз перед этим пристроил перед собой. В благодарность Григорий Михайлович принялся потчевать Виктора своими рассказами, я тоже стал невольным слушателем, но тут мы, на наше счастье, подошли к раздаточной. Надо было видеть Стрельбицкого! - он прервался на полуслове и хищно выгнул спину: его нос унюхал пельмени…

В гостинице Виктор рассказал, что было потом. Выйдя из "Вареничной" он не знал, как отделаться от Стрельбицкого, и объявил наудачу, что ему нужно в универмаг за покупками для родных и близких. Не сработало: Стрельбицкому тоже было нужно. И тут Виктору улыбнулась удача: Стрельбицкий заинтересовался первым этажом, а Виктор сделал вид, что идет на второй, затерялся в толпе и выскочил из универмага. Вырвавшись на свободу, он испытал такой душевный подъем, что сходу сочинил продолжение своих спектрометрических мемуаров. От них веет настоящей раскрепощенностью, восторгом полета:

...Он и Ширикова Нелли
В ЛНФ до нас сиделли...

В Москву мы прибыли ранним утром. На перроне я обратил внимание на Геннадия Павловича Жукова. Он был хмур, непривычно агрессивен и жаловался на головную боль. Как объяснил Виктор, Геннадий Павлович ехал в компании Стрельбицкого - в купе повышенной комфортности, на двоих, - и Григорий Михайлович всю ночь излагал ему свои идеи.

Александр РАСТОРГУЕВ