К шестидесятилетию пуска ИБР

Первый в мире и около него

(отрывок из рукописи Е.П.Шабалина "Чудесны были эти годы")

(Продолжение. Начало в N№ 21, 22.)

Пуск первого ИБРа 23 июня 1960 года

Вооруженные сведениями о свойствах реактора, полученными на критических сборках в здании №45, пусковая команда и научные руководители (Д.И.Блохинцев, И.М.Франк, О.Д.Казачковский) были готовы к пуску. Первым этапом был вывод реактора в режим стабильных импульсов мощности (равновесный режим работы), эквивалент критичности обычного реактора. На следующем этапе - выход на проектную мощность 1 киловатт (для сравнения - мощность ИБР-2 2000 киловатт). Состав пусковой группы изменился по сравнению с критсборками: группа физиков-реакторщиков пополнилась прибывшими из МИФИ Вадимом Денисовым и Володей Пластининым, появились инженеры, техники и рабочие для обслуживания модулятора реактивности, системы воздушного охлаждения и вентиляции, электронной "начинки" и механизмов управления реактором: Володя Жуков, Николай Кульков, Виктор Дрожжин, Эдик Волковысский, Борис Шмаков, Шура Владимирова и др.

Юрий Яковлевич Стависский (на снимке второй слева) был действующим научным руководителем ИБРа первого - и пуска его, и создания. Как правило, в больших сложных проектах есть номинальные руководители и действующие. Номинальные - это люди с высоким званием, заслуженные, они продвигают проект в высших сферах, обеспечивая ему нужный приоритет, их присутствие вселяет уверенность в успехе у "солдат". Действующие же направляют работу ежедневно, ежечасно, они знают все тонкости и слабости проекта, и если эти слабости приводят к сложностям, то прежде всего они, незаслуженные, находят решения. Стависский был блестящий физик, теоретик и экспериментатор одновременно, с хорошим запасом знаний, быстро соображающий и редко ошибающийся, к тому же и умелец. Вклад ЮЯ в создание ИБРа бесценен - соавтор теории пульсирующих реакторов, руководитель и куратор работ по изготовлению реактора в ЦИАМ (ротор с урановым вкладышем), в ЦНИИ-58 (корпус аппарата и системы управления), ВНИИНМ (твэлы), руководство исследованиями и пуском реактора. Родился ЮЯ 22 июня 1927 года - накануне первого вывода ИБР на импульсную критичность ему исполнилось 33 года. Когда говорили, что ЮЯ специально подгадал день пуска, он отвечал: "Я совершенно забыл о дне рождения, клянусь вакуумом!" Будучи в возрасте Христа, ЮЯ был далеко не сын божий. Нетерпеливый, самоуверенный, громогласный спорщик, резкий в суждениях и амбициозный, иногда до смешного. Так, однажды, где-то около 2000 года, он носился с идеей отсудить миллион долларов у США, когда те запустили синхротрон с энергией протонов 1,3 ГэВ для генерации интенсивных вспышек нейтронов. Аргумент ЮЯ был таков: в ФЭИ когда-то был оформлен патент на подобный источник нейтронов именно с энергией 1,3 ГэВ. Вот за это совпадение величины энергии ЮЯ надеялся зацепиться! Это не наивность, это именно амбициозность. То, что патент СССР давно просрочен, ЮЯ не волновало. Так же упорно в 2000-х он пытался направить ЦЕРН на устройство сверхмощного нейтронного источника - это когда на суперколлайдерах открывали тайны устройства Вселенной! Самокритичность Юрий Яковлевич проявил лишь однажды, назвав себя драчуном и скандалистом в книге воспоминаний.

На пульте реактора чаще всего звучали громкие голоса Юрия Яковлевича и его жены Юлии Абрамовны Блюмкиной, инженера по электронным приборам. Супруги были совершенно разные и по внешности, и по привычкам. И если в чем-то сходны, то разве что по темпераменту. С самоуверенным ЮЯ никто не спорил (по крайней мере, в 1959-м), и только Блюмкина постоянно пыталась давать ему советы. ЮЯ игнорировал очередное вмешательство жены, но временами дело доходило до скандалов. У Юлии Абрамовны была привычка оттягивать пальцами небольшой вырост на горле. Каждый раз, когда она подносила руку к горлу, ЮЯ бил ей по руке. ЮА явно возмущала невежливость мужа. И вот такие маленькие сцены происходили непрерывно на пульте ИБР при пуске.

Главной особенностью импульсного реактора является модуляция реактивности. В ИБРе она осуществлялась благодаря вращению большого стального диска-ротора с запрессованным в него вкладышем из металлического урана-235 массой более 4 килограммов. При подготовке ИБРа к пуску летом 1960 года выяснилось, что оболочка вкладыша не герметична, и предстояло запаять ее. Такая работа, очевидно, должна производиться в специальных боксах и с соответствующим оборудованием. Ничего этого под рукой не было, а нетерпеливый Стависский не хотел терять ни минуты. Тогда бывший фронтовик Борис Дерягин, не колеблясь, взялся сделать это на бытовой электрической плитке. Дерягин был не ахти каким начальником, но имел золотые руки. Проблема одна - чтобы этого не видел главный инженер С.К.Николаев, предельно требовательный к вопросам безопасности, и чтобы никто не сказал ему о "безобразиях" физиков. И вот вся группа заговорщиков, тщательно спрятав до времени электроплитку, ждет окончания рабочего дня. Меня поставили "на шухере" у дверей здания: сообщить об уходе Николаева домой и далее следить, не вернется ли он вдруг. Свою задачу я выполнил безупречно, как и Дерягин свою. Правда, оболочка уранового вкладыша потом не раз тревожила персонал реактора.

(Продолжение следует.)